Светлана Алешина - Мечтать не вредно (сборник)

Я подошла к резиновой девушке и вытащила из ее безумного рта маленькую «фиговину».

– Эту штуку называют «жучком». Понимаете, Любочка, даже если вы меня сейчас пристрелите, доставив себе несколько минут наслаждения, вам это не поможет. Кассета с прямыми доказательствами вашего преступления уже у Ларикова. Давайте лучше с вами договоримся об одной маленькой вещи. Вы оставляете Таню в покое, а я возвращаюсь домой и уничтожаю эту самую кассетку. Все здоровы и счастливы. И всем становится хорошо. Тем более что…

Я выразительно посмотрела на Никитича. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на эту фурию с револьвером с куда большим обожанием, чем на Таню.

– Так вот, думаю, что он вас любит куда больше, чем любил этот ваш Владик. И куда больше похож на мужчину. Любовь, Люба, она…

– Что вы в этом понимаете? – хрипло и отрывисто сказала она. – Владик не был таким до встречи с нашей мадам. Он был нормальным…

– Нет, не был, – возразила я. – Он не мог быть нормальным. Поймите вы, глупенькая, Таня ни при чем. Ваш любимый Владик был больным человеком. Он же мучился, разыгрывая перед вами мужчину!

Она меня слушала внимательно.

– Вы не понимаете одного, Любочка. Вас любят. Любят настолько, что даже тогда, когда догадались, что грязная возня с этими отвратительными письмами целиком ваша идея, он растерялся. Но не рассказал о вас, предпочитая взять всю вину на себя!

Ну конечно. С чего я взяла, что мой глупый Пенс помчится к Ларикову?

Он стоял за Любиной спиной, и дальнейшие слова я обратила к нему:

– Любовь – это, конечно, очень глупое чувство. Но не самое плохое на свете.

Наверное, мне надо подумать о психоанализе серьезно. Потому что мои пламенные речи достигли желаемого результата.

Люба опустила револьвер и задумчиво смотрела на Никитича.

Как будто видела его в первый раз.

– Ты действительно был готов взять на себя мою вину? – тихо спросила она.

– Да, – кивнул он. – Другого выхода я не видел.

– Пойдем, Пенс. Мы здесь лишние… – вздохнула я.

– А преступники? – пробормотал он озадаченно.

– Преступников будем искать в другой раз, – мрачно пообещала ему я. – Пойдем, не мешай людям разговаривать. Может быть, они делают это в первый раз за всю свою глупую жизнь.

И я силой выволокла его за руку на улицу.

Таня вернулась домой и, несмотря на свирепые взгляды Ларикова, который был крайне недоволен моим «укрывательством преступных элементов», заплатила нам гонорар. Ей-то я все рассказала, и она согласилась со мной, что я была права. Надо уметь прощать, даже если прощать не хочется.

Через несколько дней она вышла замуж за своего Витьку. А еще через несколько дней я открыла дверь косметического салона и постучала в Любину дверь.

Увидев меня на пороге, она замерла. Как будто увидела злой призрак из прошлого.

– Говорят, что вы с Андреем Никитичем решили пожениться?

– Говорят, – процедила она сквозь зубы.

– К сожалению, я не смогу присутствовать на вашей свадьбе, – безмятежно улыбнулась я. – Поэтому вот вам мой маленький подарок.

Я протянула ей кассету.

Она поняла все без слов.

– Не уничтожай ее, – попросила я. – Когда ты вдруг начнешь снова забивать себе голову Владиком, а это неминуемо случится, включи эту кассету. Чтобы вспомнить, как тебя любит один человек. И, хотя я и не совсем одобряю твои действия, помни – я не посадила тебя только ради него.

– Почему? – тихо спросила она. – Ведь я действительно делала подлости…

– Потому что, Люба, он стоит любви. Вот если ты причинишь ему боль…

Я многообещающе усмехнулась. Она поняла меня без лишних слов и покраснела.

– Я не причиню, – пообещала она. – И совсем не потому, что в этом случае ты обнародуешь эту запись… Просто потому, что ты права. Он действительно заслуживает любви.

– Любочка, и последнее… А Подл и Грязнер? Это ты их так назвала?

– Да, – рассмеялась она. – Очень люблю читать Тома Шарпа!

Вот все и закончилось. Я сидела дома и смотрела, как моя мама наполняет керамическую миску пирожками.

– Кстати, – спросила она меня. – Вы поссорились с Пенсом, да?

– С чего ты взяла? – удивилась я.

– Он давно не приходил, – сказала мама.

– Ну, может, он мне изменяет, – меланхолично заметила я. – Пусть лучше сейчас, чем потом.

– Вот уведет его у тебя какая-нибудь длинноногая и белокурая красотка, будешь знать, – зловредно пообещала мама. – Останешься совсем одна.

– Да брось ты, – рассмеялась я и пропела: – Мне ль с моей красотой бояться одиночества?

Ну как ей объяснить, что длинноногих блондинок я не боюсь, потому что прощу его и пойму это?

А вот если…

Нет, так я подумать о Пенсе не могу. На Подла или Грязнера он точно никогда не польстится!

– А почему ты не летаешь по комнате, словно вихрь, а меланхолично распиваешь кофе? – спросила мама. – У тебя что, выходной?

– Да, – кивнула я. – Наконец-то я добилась своего от моего невыносимого босса… Но мне уже пора.

Мама не стала интересоваться, куда это мне стало так срочно «пора».

Она и сама поняла, куда.

К Пенсу. На всякий случай надо все-таки быть с ним поласковее…