Галия Мавлютова - Казнить нельзя помиловать

А чем еще можно объяснить расчет на радиус перемещения оконной рамы вперемежку с удельным весом собственного тела идиота? Я скрутил тело в тугую пружину и спрыгнул на соседский балкон.

Получилось! — выдохнул я, хватаясь за перила.

Мне хотелось заорать благим матом, да так, чтобы весь мир услышал. Я сумел преодолеть первую преграду. Или вторую?

Но мир по-прежнему спешил по своим делам, он махал авоськами и пакетами, мешками с мусором, курил, плевался, пил пиво и гулял с собаками. Окружающий мир не обратил никакого внимания на то, как Денис Белов перемахнул на соседский балкон, преодолев форсмажорное препятствие.

Форсмажорные обстоятельства — непреодолимая сила. Основной термин дипломированных юристов.

Наверное, дипломированные юристы всего мира сутками только тем и занимаются, что прыгают из окон на чужие балконы, иначе к чему бы им придумывать подобные термины.

Я заглянул в окно, но ничего не увидел. После бледного вечера на улице резко стемнело. Вспомнив балкон на Пантелеймоновской улице, я сжал руку в кулак и посмотрел на него. Ничего себе кулак, крепенький, кожа натянута, словно резиновая, даже костяшки побелели. Полюбовавшись на кулак, я изо всей силы двинул по стеклу. Раздался грохот, посыпались осколки, а один кусок, самый верхний, поколебавшись, неожиданно сорвался и обрушился у самых ног.

И почему он не грохнулся мне на голову? По теории вероятности, он запросто мог разбиться на моем черепе, а вот взял и пролетел мимо. Мистика какая-то, как тут не стать суеверным?

Я открыл ручку балконной двери и шагнул в чужую комнату. И мне показалось, что разбивать стекла, влезать в чужие квартиры, небрежно открывать незнакомые балконные двери стало для меня привычным делом. Еще немного, и я превращусь в закоренелого домушника, усмехнулся я, оглядываясь по сторонам.

Квартира, как брат-близнец, поразительно походила на соседнюю. Тот же покосившийся сервант с разбитой посудой, колченогий диван, выцветшие обои, кривые фотографии, пришпиленные кнопками к стене.

Интересно, кто изображен на этих художественных фото? — зачем-то подумал я, не вглядываясь в обстановку. Больше всего меня встревожило, что в квартире никого нет.

А если здесь такой же замок, как и там? Как я выберусь отсюда? Заколдованный круг. Зачем такие крепкие замки в квартире с ободранной мебелью? Кто мне объяснит это? Еще немного, и я бы заорал что есть мочи от дикого отчаяния.

Но в двери торчала защелка с внутренней стороны. Она выпукло блестела, обещая мне скорое освобождение.

— Слава богу! — воскликнул я и испугался собственного голоса.

К тому же в коридоре промелькнула тень, и я резко отшатнулся. В голове что-то замкнуло от страха, точнее, от неожиданности.

— Кто здесь? — заорал я благим матом.

И тут же увидел, что этот «кто» — я сам, собственной персоной. В коридоре висело зеркало в старинной раме с завитушками.

— Тоже мне, любители антиквариата, — проворчал я, мельком взглянув на бледное лицо Дениса Александровича Белова.

Довольно странно. При полном отсутствии страха внутри из зеркала смотрело на меня вытаращенными глазами отражение бледного, испуганного парня. И этот бледный парень был тот самый Денис Белов, тезка знаменитого Сани Белого из сериала «Бригада».

— Вот такие дела, брат Саня! — произнес я вслух и весело заржал.

После короткого эндорфинного всплеска я снова взялся за щеколду. Круть — и дверь открылась.

А в этот момент за моей спиной кто-то сказал сдавленным шепотом:

— Ну, ни хрена себе! Вздремнул, называется!

Я обернулся, но никого не увидел и пулей вылетел на площадку. Сбегая по лестнице — вызывать лифт в подобной ситуации мог позволить себе только самый настоящий идиот, — я восстановил в памяти смутный облик, промелькнувший за моей спиной.

Наверное, хозяин, упившись пивом, прилег вздремнуть. В это время в его квартиру проник некто в лице Дениса Александровича Белова, и мужик вышел на шум в коридор.

Ему показалось, что у него начались глюки, успокоил я себя и нажал кнопку лифта, посмотрев на стену. Четвертый этаж, ни хрена себе скорость у меня! Космическая, не иначе.

Во дворе никого не было, белесая ночь смутно освещала улицу. Я потрогал карман джинсов.

Хрустят бабуленьки-то, хрустят милые! Не выпали при незаконном переползании из одного частного владения в другое, обрадовался я.

Да и было чему радоваться: остаться без денег среди ночи в Питере — последнее дело. Кто пережил этот ужас, тому не позавидуешь.

На проспекте Просвещения вовсю бурлила ночная жизнь. Дискотеки зазывно светили разноцветными маячками, отовсюду неслась музыка, толпы гуляющих перемещались от одной пивной точки к другой, словно, кроме пивных ларей, не было в их жизни ничего светлого.

Отбросив интеллигентские мысли в духе Васисуалия Лоханкина о судьбах русского народа, я принялся настойчиво махать обеими руками, останавливая проезжающие такси. Но все они прошмыгивали мимо меня, битком забитые подвыпившими пассажирами.

Завтра же Пасха, вот все и гуляют, осенило меня. У добрых людей началось весеннее возрождение, а я маюсь по чужим балконам. Неужели на мою долю ни одного такси не осталось?

Стоило мне подумать о тяжкой доле интеллигента в российской действительности, как возле меня чиркнуло шинами по асфальту новенькое такси с ярко-желтой вывеской: «Казино «Фортуна».

Прав Васисуалий Лоханкин — тяжкая доля выпадает далеко не каждому, развеселился я, шустро прыгая на заднее сиденье.

— Далеко едем? — спросил водитель не оборачиваясь, он лишь слегка изогнулся.

Наверное, водитель от разговоров с пассажирами нервный тик заработал. Профессиональное заболевание. Я сочувствующе покивал ему головой и вслух сказал:

— Веселый поселок!

— Ну, ты даешь, шеф! — присвистнул водитель, всем телом налегая на спинку сиденья.

Он повернулся, чтобы внимательно разглядеть бледное лицо Дениса Александровича Белова, тезки знаменитого Сани Белого.

Как вы думаете, что мог ответить тезка народного героя? Правильно, тезка ответил, как и подобает отвечать брату знаменитого героя. В эту минуту я ощущал себя уже не тезкой, а настоящим родным братом Сани Белого…

— Гони, шеф! Никаких бабок не пожалею!

Да и куда я мог помчаться, освободившись из заключения?

К Стрельникову? К маме?

Нет, мне нужно самому разобраться во всей этой истории. И разобраться в ней я смогу, если припру Юлю к стенке.

Как я это сделаю, я еще не знал. Меня не остановило одно небольшое обстоятельство: ведь к Юле уже уехали Ковалев и его друзья, разные по окраске — белесый и чернявый. Кто из двух последних пресловутый Гуров, я пока не знал, только догадывался. Может быть, они оба Гуровы? А звонить, — значит, потерять время, от меня незамедлительно потребуют явки в отдел.