Нина Васина - Дурочка (Ожидание гусеницы)

Полковник Крылов достал платок, вытер вспотевшее лицо и тяжко вздохнул, покачав головой.

— Не предсмертная записка, а целая поэма! Знаешь, я пока читал, засомневался, что наши спецы вообще поймут, о чем это. Но профессор молодец — число указал и вообще… в конце определился с мотивами. А как тебе — «простите, кому любви пожалел», а? Поэма…

— Крэзи, миленький, я хочу полежать, и чтобы — никого, и тихо, ни звука… — жалобно попросила Лукреция, не утирая слез.

Лейтенант Раков забирал Смирновскую из карцера.

— За что вас отправили в изолятор? — спросил он в машине у дома, пытаясь вывести Лукрецию из оцепенения — за всю дорогу она не сказала ни слова.

— Я заплакала почему-то… и попросила где-нибудь полежать в тишине. Ты читал записку Ционовского?

— Конечно. Еще я читал его статью в литературной газете, «эссе» называется. В том же стиле. Ни у кого и тени сомнения быть не может, что это написал именно профессор.

— Где ты ее взял?

— Я нашел записку в кресле, она была засунута…

— Где ты ее взял?!

— Скажу после официальной регистрации брака, — окаменел лицом Раков. — Разрешите просьбу. Не говорите Ладовой о нашей сделке.

— А вот скажу! — злорадно объявила Лукреция. — Завтра же! Крэзи-бой обещал ее привезти сюда из аэропорта. Шагом марш в дом!

Раков вышел и постоял, насупившись, глядя как Лукреция решительно направилась к террасе. Вздохнул, осмотрелся и догнал ее.

— Вы только в доме о делах не говорите.

— Паранойя? — спросила Смирновская. — Кому я нужна? У меня нет тайн.

— Вы можете сами того не зная, подставить других.

— Я тебя умоляю!..

— Не надо умолять. Лучше перестаньте болтать о вашем увлекательном прошлом и близком круге. Такая болтовня приводит потом к обыскам. Что ваш друг полковник Крылов искал в доме профессора накануне его смерти? Там был неофициальный обыск, точно вам говорю!

Лукреция остановилась.

— С чего ты взял, что там были люди Крылова?

— Это элементарно. Пробил по базе Конторы через код Ладовой номер машины, которая стояла неподалеку от дачи профессора. Дальше — дело техники. Вспомните, что вы могли выболтать Крылову в последний его приезд, и найдете причину обыска.

— Значит, пробил номер, — кивнула Смирновская. — А ты что делал в доме Ционовского в тот день?

— В тот день — ничего, — Раков покосился на женщину рядом и решился: — Я действительно ничего не делал в тот день в доме профессора. Хотя должен был. Наталья приказала поискать у Ционовского тетрадки Аглаи. Я пришел, а там стоит автомобиль, и в доме — никакого движения, дверь заперта. Я понял, что соваться нельзя и ушел к станции. Ночью часа в три приехал уже на машине и решил начать не с дома, а с пристройки. Обнаружил мертвого профессора и…

— И его предсмертную записку, да? — Лукреция толкнула лейтенанта кулаком в плечо.

Он улыбнулся жалко:

— Не надо, пожалуйста…

Лукреция ударила сильней и размахнулась левой. Раков уклонился от удара в челюсть, захватил ее кулак и зашептал:

— Вы поймите, я не хотел ничего плохого. В тот момент меня больше беспокоила проблема собственного рабства. И вам тогда ничего не угрожало. Это уже потом, когда вас задержали…

— Ты слишком прыткий, — Лукреция, нахмурившись, выдернула руку. — Ты… Ты меня все время нервируешь! Я хочу помыться и отдохнуть. Знаешь о диагнозе моей дочери?

— Я не врач, — отбился Раков.

— Это точно! — Лукреция быстро пошла к крыльцу. — Ты — интриган и шантажист.

Лукреция с тихим стоном и Туся с подвыванием от задавленного плача — обнялись. Постояли, покачиваясь, расцепились и посмотрели на Аглаю.

— Здравствуй, дочка. Я тебе вот… жениха привела, — жалко улыбнулась Лукреция.

— Из тюрьмы?.. — ужаснулась Туся.

Вошел Раков.

— Это Флигель, — заметила Аглая и двумя пальцами потрогала рукав маминого плаща, что означало просто бурю тревожных эмоций. — Флигеля зовут Антон Раков.

— Прекрасно, вы уже знакомы, — Лукреция сочла представление их друг другу законченным и пошла к ванной, скинув Тусе плащ.

Некоторое время молодые были одни — домработница в ванной потребовала от хозяйки объяснений. Аглая застыла на месте, глядя перед собой в никуда. Раков прошелся по гостиной, дошел до стола у окна, за которым обычно писала Аглая, и тронул пальцем карандашный набросок.

Аглая резко вздохнула — как всхлипнула. Раков застыл и медленно убрал руку от рисунка. Девушка выдохнула. Туся принесла поднос с чайником и чашками. Она была в своей рабочей одежде — мешковатом зеленом комбинезоне с широкими лямками поверх байковой рубашки.

— Садись, женишок, чаю попьем.

— А я бы поел чего-нибудь горячего, — с улыбкой заметил «женишок». — У вас супом пахнет. С потрошками?

— С куриными пупками, — удивилась его нюху Туся.

Раков глубоко втянул воздух, закрыв глаза.

— Ладно, не изображай тут… — пробурчала домработница. — Если суп есть, то идем в кухню. И — руки вымыть!

Прошли в большую кухню-столовую — встроенная рабочая часть с современной техникой и древний зеленый абажур с золотой бахромой над древним дубовым столом. Лейтенант осмотрелся у раковины, уважительно кивнул и заметил:

— Ничего так кухонька. Метров двадцать?

Туся с половником застыла у парящей кастрюли. Поджала губы и «обмеряла» глазами жениха.

— Двадцать три с половиной. Не туда! Это место хозяйки. Садись спиной к террасе.

— После вас, — лейтенант отодвинул стул и посмотрел на Аглаю.

Девушка села рядом с Раковым, внимательно осмотрела содержимое его тарелки, подвинулась поближе и зачерпнула ложкой. Лейтенант быстро справился с замешательством, взял другую ложку, выловил куриный желудок, подул на него и протянул Аглае. Девушка рассмотрела желудок с пристрастием исследователя и отодвинулась, покачав головой. Туся поставила перед нею чашку с пустым бульоном.

— И что, интересно, ты будешь делать с такой невестой? — спросила Туся, усаживаясь напротив.

— Какой — такой?..

— Она же умом застряла в восьмилетнем возрасте.

— Я на нее смотреть буду. Еще… есть у меня мечта, не знаю, как сказать…

— Ты, главное, следи за языком в присутствии ребенка, — ехидно посоветовала Туся. — Мечта у него…

— Я хочу ее… расчесывать и косу заплетать, — Раков низко наклонился к тарелке и покраснел ушами.

Туся растерялась. Аглая оцепенела над чашкой. А лейтенант через полминуты выпрямился и весело посмотрел на домработницу.

— С детства не ел такого супа. Спасибо, вы мне просто душу согрели.

— Где жить будешь, тут или в городе? — по-деловому поинтересовалась Туся, стараясь серьезностью скрыть вдруг возникшую жалость к лейтенанту и симпатию. — Тут места больше — все же два этажа, и на всем готовом будешь, хоть Лушка и обещала, что за двоими мне убираться, но уж как-нибудь… И это не дача государственная, как за деревней настроили для номенклатуры. Этот дом наследный, хозяйке от отца перешел, никто не отнимет в случае переворота.