Иван Жагель - Страна игроков

Ему уже абсолютно нечего было терять, и он начал откровенно хамить.

– Сними эти дурацкие очки! – заорал Большаков. – Я хочу видеть твои паршивые глаза!

Виктор снял очки и сунул их в нагрудный карман рубашки.

На лице Алексея непроизвольно расцвела улыбка удовлетворения.

– Неплохо, – констатировал он. – И ради чего ты пошел на это?

– Захотелось хоть что-то исправить в своей жизни.

– Идиот… Ты что, не понимал, с кем собираешься шутки шутить? И вообще, – он заводился все больше и больше, – ради чего ты пожертвовал всем тем, что мы вместе с тобой создавали, нашими совместными проектами, планами, в конце концов, нашим будущим? Какое ты имел на это право?! Ты можешь мне это внятно объяснить?! Ну хорошо, допустим, ты хотел свести счеты со своей гнусной жизнью. Но тогда уж лучше бы прыгнул под машину. Неужели у тебя никогда не появлялась мысль, что, тайно переписав ту пленку, ты можешь очень крепко подставить в первую очередь меня?! Чего ты молчишь?

– Ты сказал о нашем совместном будущем?! – ухмыльнулся Ребров. – А оно у нас могло быть?

– У тебя есть ко мне какие-то претензии? – подозрительно прищурился Алексей.

– Теперь уже нет, теперь мы – квиты…

Виктор хотел еще что-то добавить, но внезапно в голове его сверкнул ослепительный свет. Он четко понял, что ему необходимо делать дальше, чтобы все, абсолютно все, исправить. Так бывает где-нибудь в лесу, в бурю, когда человек не знает, куда идти дальше, но вдруг в длящейся всего доли секунды вспышке молнии замечает спасительный ориентир и в душе у него расцветает надежда.

Даже не признаваясь себе самому, Ребров в течение всего разговора с Большаковым, выслушивая отборную брань в свой адрес, продолжал мысленно искать выход из положения. И когда Алексей сказал одно ключевое слово, множество винтиков, колесиков, передаточных механизмов в голове Виктора вдруг выстроилось во что-то цельное.

Он тут же встал и пошел к выходу. Алексей еще кричал ему в спину, что он уволен, что у него будет масса других неприятностей, однако все угрозы и проклятья мгновенно потеряли для Реброва всякий смысл. Да и сам он мысленно был отсюда уже очень далеко.

Впрочем, он понимал, что очередной спасительный план, родившийся в его горячечном мозгу, был весьма призрачным и мог реализоваться только при стечении громадного количества обстоятельств. Но когда предоставленный судьбой шанс остается единственным, человек начинает в него верить, и верить безоговорочно.

При входе в Государственную думу, с правой стороны, находилась большая комната, где всегда толпилось много людей. Здесь располагалось бюро пропусков нижней палаты российского парламента. Это помещение можно было назвать и своеобразным чистилищем: отсюда посетителей либо отправляли на встречу с думскими небожителями, либо выдворяли назад – в ад расположенной рядом Тверской, где по раскаленному асфальту в несколько рядов сплошным потоком двигались автомобили.

В самом же бюро пропусков с одной стороны шла сплошная высокая стойка с окошечками, а с другой – стояли столы с городскими телефонами. Именно к ним первым делом бросился Ребров – для реализации своего плана ему срочно надо было позвонить.

Он набрал номер, по которому очень давно не звонил, но помнил его наизусть.

– Слушаю вас, – тут же прозвучал в телефонной трубке голос Анны Игнатьевой.

– Пожалуйста, не клади трубку! – скороговоркой произнес Виктор. – У меня опять возникли чрезвычайные обстоятельства. Пожалуй, чрезвычайнее еще и не было. Мне необходимо срочно с тобой встретиться. Немедленно!

Размышляла она всего несколько секунд:

– Хорошо. Где?

Они договорились встретиться в большом, шумном ресторане «Патио-Пицца» в самом начале Тверской. Чтобы попасть туда из Думы, Реброву нужно было всего лишь пересечь улицу, и он пришел первым. Оккупировав столик в самом дальнем углу, он стал следить за входной дверью и, когда появилась Анна, привстал и помахал ей рукой.

Многие из присутствовавших в ресторане мужчин обратили на Игнатьеву внимание. И, пожалуй, это внимание вряд ли оказалось большим, даже если бы она, продвигаясь по проходу, сбрасывала с каждого столика на пол по тарелке.

Виктор сдержанно улыбнулся и поздоровался, ожидая чего-нибудь подобного в ответ. Честно говоря, на многое он не рассчитывал – так, на дежурную вежливость. Однако она с большим запасом продемонстрировала, что ее приход ни в коем случае нельзя рассматривать как готовность идти на компромиссы. Стараясь замять возникшую при этом неловкость, Ребров торопливо отодвинул стул и помог ей сесть.

К ним сразу же подлетел официант с меню и спросил, не принести ли чего-нибудь попить.

– Минеральной воды, – сказала Анна.

– Мне тоже, – добавил Виктор.

Какое-то время сидели молча. Он украдкой разглядывал Анну. За последнее время она немного похудела и хорошо загорела – вероятно, по выходным ездила куда-нибудь за город. И еще он заметил у нее кольцо и серьги, которых раньше не видел. Возможно, эти недорогие украшения она купила себе сама, но все равно: и загар, и серьги говорили о какой-то ее жизни, проходившей без него. И сознавать это было не очень приятно.

– Во-первых, я тебя слушаю, а во-вторых, ты не мог бы снять очки? наконец сказала она.

– Очевидно, у меня очень красивые глаза, – вздохнул Ребров, снимая очки. – За сегодняшнее утро ты – уже третий человек, который хочет их увидеть. Правда, сейчас это не так легко.

Если Рукавишникова вид его подбитого, раздувшегося глаза оставил равнодушным, Большакову доставил удовольствие, то Анну он поверг в состояние шока. Ее внешняя холодность мгновенно рухнула, и она непроизвольно схватила его за руку.

Все это вдруг напомнило Виктору тот вечер в Заборске, когда он принес в гостиничный номер Анны забытую ею в ресторане сумочку. Тогда в ее глазах также вначале были холод и презрение, но потом прорвалась целая буря чувств. Вряд ли что-либо подобное могло повториться сейчас, но даже ощущать тепло ее руки было безумно приятно.

– Кто это тебя так?! – воскликнула она.

Как и Рукавишникову, Ребров в самых общих чертах рассказал ей о визите в его квартиру подручных Кроля и самого начальника службы безопасности «Московского кредита». Еще недавно холодное лицо Анны теперь бурно реагировало буквально на каждое его слово.

– Твои коллеги порылись в моих вещах, немножко поразмялись на мне, а потом Кроль пообещал выбросить меня из окна, если я и дальше буду плохо себя вести, – заключил Виктор эту историю. – И у меня нет оснований полагать, что он шутит.

– Это уже переходит всякие границы! Кроль окончательно зарвался! А Шелест… он и в самом деле потакает этому бандиту! Какие же они подонки! Было видно, что ей нелегко удержаться от более крепких слов. – А что им от тебя было надо?