Иван Жагель - Страна игроков

– Кое-какие документы – я собрал их на Шелеста и хотел передать людям из аппарата премьера.

– Нет, ты все-таки сумасшедший!

Анна никак не могла прийти в себя.

– Кроме бумаг, они забрали у меня еще и одну магнитофонную кассету. Как мне объяснил сегодня утром знакомый следователь, она в сто раз важнее, чем все мои документы, – сказал Ребров.

– А что на ней было записано?

– Весьма любопытный разговор, состоявшийся между Шелестом и Большаковым.

Все эти детали из шпионского романа окончательно доконали Анну. Она сидела с открытым ртом, как ребенок, которому рассказывают истории об оживших скелетах.

– И кто записал этот разговор?

– Большаков. Я дал ему диктофон на встречу с Шелестом, а потом тайком от него переписал кассету. Ее-то у меня и забрал Кроль.

– Вряд ли Шелесту это понравится… – заметила она.

– Ему уже не понравилось, – подтвердил Виктор. – Сегодня утром к нему ездил Большаков. Между ними состоялся крутой разговор. После этого Алексей устроил скандал и мне. Да что там скандал. Он готов был разорвать меня на куски… Но при этом Большаков упомянул одну интересную деталь: перед тем как прокрутить ему ту самую злополучную кассету, Шелест достал ее из верхнего ящика своего стола… И это мой последний шанс…

Анна наморщила лоб.

– Не поняла? Какой шанс?

– Если сегодня утром Шелест достал кассету из верхнего ящика стола, то есть большая вероятность, что он туда же ее и положил… Так обычно делает большинство людей… Машинально…

На лице Анны вначале отразилось недоумение, потом растерянность и наконец негодование.

– Мерзавец!!– произнесла она сквозь зубы, при этом наклонила голову, словно собиралась его боднуть. – Какой же ты мерзавец! Значит, я опять понадобилась тебе только для того, чтобы помочь бороться с Шелестом?! Чтобы украсть у него кассету?!

– Послушай, ты единственная из моих знакомых, кто может попасть в его кабинет, – сказал Виктор и попытался ее успокоить: – У меня нет человека дороже тебя. Клянусь! Ты даже не представляешь, как мне без тебя плохо. Но пойми, сейчас я в безвыходном положении… Я не могу отступить перед Шелестом и Кролем. Ты первая начнешь меня за это презирать, даже не признаваясь себе… В твоих глазах я навсегда, на всю жизнь останусь проигравшим. Ты же сама сказала, что эти подонки перешли все допустимые границы. Их надо остановить…

– Твое проклятое гипертрофированное самолюбие тебе дороже всего! воскликнула Анна. – А ты подумал, что будет, если меня застанут в тот момент, когда я буду рыться в столе Шелеста?! Как я вообще зайду в кабинет без него?!

Она попыталась встать, но он удержал ее за руку:

– Ты можешь сказать его секретарю, когда Шелест куда-нибудь отлучится, что забыла в кабинете начальника какие-то бумаги, очки… да мало ли что еще?

– Пусти! – Она вырвала руку и поднялась, чтобы уйти, но потом задержалась еще на секунду. – Ты даже не подумал, как для меня унизительно сознавать, что ты вспомнил обо мне только в связи с твоим идиотским соперничеством с Шелестом. Я тебе этого никогда не прощу!!

Провожая Анну взглядом, Виктор подумал, что ее устойчивый отрицательный рефлекс на Шелеста и Кроля, как на бандитов, – это уже очень много. Возможно, это даже больше, чем он хотел добиться, начиная всю эту кампанию. Теперь вполне можно считать, что жизнь прожита не зря.

С тех пор как Ребров перебрался из провинции в Москву, он усвоил несколько очень важных для проживания в столице правил. И одно из главнейших заключалось в следующем: если не хочешь отравиться водкой, которую в середине девяностых годов в России подделывали все, кто угодно, то нужно не полениться и дойти до Елисеевского гастронома на Тверской. Именно там Виктор и приобрел бутылку фирменной кристалловской «Столичной», батон ржаного хлеба, баночку маринованных огурцов и тонко нарезанный душистый сыр.

Со всей этой снедью он зашел в «Народную трибуну» к Стрельнику и застал своего друга у компьютера – тот с глубоким отвращением перечитывал только что написанную им заметку.

Когда Ребров поставил на стол бутылку, Игорь на секунду оторвался от экрана и строго заметил:

– Мне надо кровь из носа дописать материал!

После появления ржаного хлеба и сыра Стрельник уже не был столь категоричен:

– Работы – выше головы.

А когда на свет были извлечены маринованные огурчики, он шумно отодвинул кресло, подошел к двери и закрыл замок.

– Хорошо, что ты пришел, – сказал он. – Сил больше нет перечитывать эту галиматью!

Игорь достал стаканы, нож и стал резать хлеб, предварительно расстелив извлеченные из принтера белые листы бумаги, на которых могла бы быть отпечатана какая-нибудь статья, но судьба уготовила им более соблазнительную перспективу: впитать в себя капли водки, огуречного рассола и жир швейцарского сыра.

– Как твои дела? – поинтересовался Стрельник, извлекая из банки маринованные огурчики.

– Я уже не работаю в Государственной думе, – проинформировал своего друга Ребров. – Сегодня утром Большаков меня выгнал.

– Прекрасная новость! Теперь я вижу, что наш парламент постепенно все-таки очищается от людей с низкими моральными качествами. Кстати, все это как-то связано с тем дружеским визитом в твою квартиру головорезов из банка?

– Звенья одной цепи, – подтвердил Виктор. – Эти события неразделимы, как Сцилла и Харибда, Орфей и Эвридика, Смит и Вессон… Или последнее из другой оперы?

– Это неважно, – успокоил его Стрельник. – Важна суть того, что произошло, а именно: ты, как бесстрашный рыцарь, с открытым забралом бросился в бой со всей российской мафией. Кончилось же это тем, что тебе намяли бока и вышвырнули на улицу. Правильно?

– Правильно.

– Отсюда логически вытекает мой первый тост, – поднял Игорь стакан. За дружбу!

– А при чем тут это? – удивился Виктор.

– Если бы у тебя не было настоящего друга, в той ситуации, в которую ты попал, тебе пришлось бы нажираться до поросячьего визга в одиночестве.

Выпив бутылку водки, друзья перебрались в бар при ресторане гостиницы «Пекин», а еще через пару часов они обнаружили, что сидят в чешском пивном ресторане на Кудринской площади. Процесс перемещения из гостиницы в пивнушку в памяти у них не отложился, поэтому они пришли к выводу, что столкнулись с каким-то неизученным явлением переноса физических тел усилием воли. Когда Игорь чуть не опрокинул локтем свою кружку, он решительно встал, яростно протер осоловелые глаза и заявил:

– Все! Я иду спать. Будем считать, что поминки по тебе прошли успешно.

Стрельник жил на Маяковке, и Виктор довел его до самого подъезда, а потом пешком отправился домой. Ночная Москва еще не спала, давая множество удивительных примеров мирного сосуществования старой России и новой: в Мамоновском переулке на чахлом газоне напротив Театра юного зрителя интеллигентная старушка выгуливала перед сном облезлого мопса, а рядом какие-то крутые ребята, не выходя из громадного джипа, выбирали себе проституток, построив полукругом и осветив фарами не менее пятнадцати жалких, накрашенных девчонок.