Анна Данилова - Признания грешницы

– Спасибо, это как раз то, что мне нужно! Наташа, мне бы хотелось сделать вам подарок. Я вижу, как вам понравилась эта шаль… Вот, возьмите ее! – И она, сняв с себя драгоценную шаль, набросила ее на плечи Наташе.

– Лида, я не могу принять ваш подарок, это очень дорогая шаль…

– Ничего, я куплю себе еще. Мы так быстро расстаемся, я не успела рассказать вам еще кое-что из своей жизни. Возможно, когда-нибудь вам расскажут о моем муже, моей семье, наверняка скажут, что я вышла замуж по расчету и все такое. Так вот, все это будет ложью. Те деньги, которые у нас есть, достались мне в наследство от отца, он был крупным бизнесменом, жил в Москве… И тот дом, в парке, в котором мы сейчас живем с Марком, куплен на деньги моего отца. Вот такая моя история.

– Тогда позвольте и мне сделать вам подарок.

С этими словами Наташа сняла с себя сережки и цепочку с кулоном с розовой эмалью.

– Тоже на память об этом дне, об Эмме…

Женщины обнялись, Наташа никак не могла избавиться от чувства какой-то недосказанности, словно встретились два человека, которым было что рассказать друг другу, словно эта встреча была предопределена, не случайна, но они не воспользовались этим и как-то быстро и неловко расстались, зацепив друг друга памятными подарками.

Лида проводила Наташу до такси, бросила на нее долгий взгляд, как если бы хотела сказать, что они расстаются не навсегда, что они еще встретятся. А еще Наташе показалось, что она хочет у нее попросить прощения. Или сказать что-то очень важное…

Машина немного забуксовала в мягкости песчаной дороги рядом с домом, потом выбралась на твердую поверхность и покатилась прочь от леса, от пригревшегося на солнышке залива, от тенистых влажных ив, от кровавых картинок, которые нарисовались в ее воображении после рассказа Лиды.

Поговорив с водителем разбитого «Жигуля» с черными шашечками на пыльных красных боках, Наташа попросила отвезти ее в областной центр. Тот, глядя в окно, выдал завышенную цену, но она согласилась.

По дороге остановились на выезде из Маркса, чтобы купить у жарящихся на солнце перекупщиков копченую рыбу, подвешенную крючками на деревянных перекладинах и пылящуюся прямо на обочине трассы.

Наташа открыла сумку, чтобы достать кошелек, увидела упакованную в прозрачный пакет шаль, подарок Лиды, и вспомнила, что в одном из отделений сумки у нее лежит сафьяновый мешочек с испанским серебром – подарок для Эммы. Окорок и все остальное она отдала сразу же, как приехала, а про серебро забыла.

– Едем обратно, – сказала она водителю, упаковывая завернутую в грубую бумагу рыбу в пакет и укладывая рядом с собой на сиденье. – Я кое-что забыла там, в доме. А потом обратно, в город, я хорошо заплачу.

– Любой каприз за ваши деньги, – широко улыбнулся, показывая желтые зубы, грязненький водитель.

Примерно за пятьсот метров до дома машина сломалась. Хозяин развалюхи с уверенностью заявил, что ремонт займет не более получаса. Наташа сказала, что пешком дойдет до дома и надеется, что ей не придется выбираться отсюда пешком или вызывать другое такси.

– Сделаем все в лучшем виде!!!

Только приблизившись к дому Эммы, она заметила за кустами сирени и елями «Фольксваген» Эммы. Вот и отлично! Она отдаст ей подарок прямо в руки!

Наташа прибавила шагу, в кожаные мокасины набивался песок, потом появилась утрамбованная, поросшая жухлой травой тропинка, которая и привела ее прямо к крыльцу. Она хотела было уже открыть тяжелую дверь, как вдруг услышала голоса, они раздавались с другой стороны дома, куда выходили окна кухни. Там были густые заросли молодой черешни.

Наташа сделала несколько шагов и остановилась. Любопытство заставило ее затаить дыхание и прислушаться. Голоса принадлежали Эмме и Лидии.

– …да ты не рви эту, она еще желтая…

– Розовая! Конечно, кисловатая, но все равно вкусная. Я вообще люблю черешню, у нас с мамой не было сада, мы ходили за черешней в старые колхозные сады, там собирали, а потом варили компоты на зиму. И рвали их знаешь как? Я забиралась наверх, ломала ветки и сбрасывала вниз, а мама, сидя в траве, обирала ягоды, складывала в корзинку.

– Да, жаль твою маму, я ее очень любила. Между прочим, это она меня готовить научила, у меня целая тетрадка с ее рецептами сохранилась.

– А я не очень-то люблю готовить… Эмма, послушай, я не просто в гости приехала, у меня к тебе дело. Важное. Ты даже представить себе не можешь, насколько оно важное. Я и не звонила тебе, мало ли, может, кто прослушивает…

– Ну, давай, рассказывай. Надеюсь, это не касается Марка?

– Нет-нет, у нас с ним все хорошо. Ты должна мне помочь. Речь идет о жизни и смерти.

– Лида, не пугай меня!

– Одиннадцатое мая… Ты можешь вспомнить, где была?

– А это какой день недели? Не могу сразу вспомнить… У меня же сумасшедшая жизнь, я или здесь пашу как вол, или в разъездах – продукты продаю, деньги собираю. Постой… Одиннадцатого мая – день рождения моего друга, ты его знаешь…

– Сергея? Твоего Сергея?

– Да, и я была у него. Вернее, мы были на острове. У Сергея же лодка, вот мы и решили отметить его день рождения на острове, взяли шашлыки… А что? Что случилось?..

– Понимаешь, мне нужно, чтобы ты сказала, будто бы ты была в этот день здесь, в лесу, а я была у тебя в гостях. Понимаешь?

– У тебя кто-то появился? Ты хочешь, чтобы я тебя прикрыла? Да легко!

– Да тише ты!

Лида перешла на шепот, а Наташа замерла, пытаясь разобрать слова. Лида говорила долго, шептала что-то очень важное и сокровенное на ухо Эмме, как если бы знала, что ее могут услышать, и Наташе в какой-то момент стало так стыдно за то, что она подслушивает чужие тайны. Впору было вернуться под ели, и уже оттуда, окликая Эмму или Лиду «Ау, где вы?», появиться перед ними, словно она только что вернулась.

Она уже собралась это сделать, как до нее донеслось:

– …Ты же помнишь ту шаль!

– Да разве ее можно забыть? И что?

– Она соскользнула с шеи… Представляешь? Упала вниз! Но не на землю, а зацепилась за ветки… Там, у него за окном растут старые липы… Ты же понимаешь, в такой ситуации надо принимать решения быстро…

– Зачем, зачем ты пошла туда? Ты же мне обещала, обещала! – воскликнула с горечью Эмма.

– Пожалуйста, не кричи!

– Лида, да здесь, кроме зайцев и лисиц в лесу, никого нет! Ну разве что мои куры да гуси! Ты же обещала мне, что не поедешь к Рыбину, а ты… ты ходила к нему на свидания! Ты с ума сошла?! Зачем? Тебя же могли увидеть с ним! Ты – жена известного человека, прокурора, ты подумала о его репутации, о том, что ты можешь разрушить ваш брак?! Лида, это форменное безумие!

– Ты не понимаешь меня… Думаешь, мне было легко все эти годы жить с сознанием того, что я, по сути, предала свою мать, что я смалодушничала, промолчала, когда мне надо было не то что говорить – кричать о том, что я видела лица этих уродов! Ведь они убили мою мать! Просто так. Пьяные были, выпить им, видите ли, хотелось, ключи от склада потребовали. Я потом узнала от горничных, что они в прачечной пили с какими-то девками… И даже если бы я рассказала тогда, что это Рыбины убивали маму, они бы отмазались, а их бабы подтвердили бы, что они никуда не отлучались. Рыбин – их дядя, он не допустил бы, чтобы их осудили, он все равно замял бы…