Анна Данилова - Прекрасный возраст, чтобы умереть

– Вадик, ты что? – Губы ее задрожали. – Ты чего толкаешься?

От его прежнего возбуждения не осталось и следа, он был груб. Ее выталкивали из кухни буквально взашей, как воровку, как преступницу какую, ну уж не как любимую женщину.

– Извини, детка, – сказал он изменившимся, хрипловатым от волнения голосом. – Посиди пока здесь, моя жена вернулась. Это ты накаркала. Она не должна была, не должна…

– Может, это не она? – зачем-то спросила Кира, судорожно надевая на себя кофту.

Вместо ответа Вадим захлопнул дверь кладовки. И в эту самую минуту в кухню вошла, производя много шума своим движением, дыханием, сопением, шуршанием куртки, женщина. В узкую щель Кира увидела жену Вадима, Любу. Она была в толстом свитере, куртке, джинсах и высоких грубоватых ботинках, заляпанных грязью. Она запыхалась, дышала так, как будто бы только что пробежала стометровку. Черные волосы на ее лбу взмокли и закрутились колечками, на узком маленьком лице блестел пот. Господи, какая же она некрасивая, подумала Кира, разглядывая ее со своего наблюдательного пункта, и чего только Вадим в ней нашел? Мало того, что худая, страшная, так еще и не очень-то молодая. Какая-то вся озабоченная. Или перепуганная. Интересно, что ее заставило вернуться? Вернее, почему она не переночевала на даче? Может, ей доложили о том, что у ее мужа есть любовница, и она решила все сама проверить?

И тут Кира похолодела, вспомнив о своих сапогах, которые она оставила в прихожей. Вадим же сам заставил ее переобуться. Собственно говоря, как же иначе? На улице грязь, слякоть. Теперь на Кире были домашние тапочки. Какая банальная ситуация. Вот сейчас Люба вернется в прихожую, чтобы самой переобуться (непонятно, кстати, как это она могла, такая вся из себя чистюля, пройти в кухню в таких грязных ботинках!), и непременно заметит там чужие женские сапоги! Вот это будет сцена! Кира даже сжалась, представив себе, как Вадим распахивает дверцу кладовой, обращаясь к жене со словами: вон она, Люба, здесь… Сдает ее со всеми потрохами. И как Люба хватает ее за руку и вытаскивает и толкает в прихожую… Типа, пошла вон, воровка чужих мужей!

Ужас.

Однако ее предполагаемый сценарий не совпал с действительностью.

Влетев на кухню, Люба, находясь в состоянии сильнейшего волнения, рухнула на стул перед мужем и сказала убитым голосом:

– Все, Вадик… Все кончено. Ее больше нет.

Вадим, которого Кира могла видеть лишь со спины, молчал. Но Кира почувствовала, как он напрягся.

– Люба, что случилось, успокойся… Пойдем в гостиную, там мне все и расскажешь… – Голос у него был тихий и какой-то нехороший, опасный. Понятное дело, что он хотел увести жену из кухни, чтобы она не сказала чего лишнего в присутствии любовницы, о существовании которой она не подозревала.

– Какая гостиная… – процедила сквозь стиснутые зубы Люба. Вот сейчас Кире было хорошо видно ее мокрое красно-белое лицо. Словно кровь отливала от разгоряченной кожи постепенно, уступая место какой-то сероватой смертельной белизне. – Ты что, Вадик, не понимаешь меня? Ее больше нет! Она умерла!

– Кто, о ком ты? – Он подошел к жене вплотную, обнял ее и точно так же, как еще недавно Киру, стал подталкивать туда, куда хотел ее направить, только не к кладовке, а к выходу из кухни.

– Да убери ты от меня руки! Она мертвая, теперь понял? То, о чем ты так долго мечтал, чего хотел, свершилось… – она закрыла лицо руками. – Только вот я еще никак не пойму для себя, как мне на это реагировать…

– Люба!

Еще мгновение, и он заорет на нее: дура, мол, ты чего говоришь-то, мы не одни!!!

– Ты бы знал, как все это ужасно… Как тяжело… Я и не знала, что так будет. И это ты, ты во всем виноват… Это ты хотел, чтобы она умерла. А я, я заняла твою сторону, я хотела помочь тебе, я поехала за ней, я просто хотела с ней поговорить, понимаешь? Просто поговорить!!! Я не знаю, как это получилось. Но теперь ее нет. Она мертвая. У нее лицо под водой улыбается… Она была ангелом, Вадик…

– Пойдем, тебе надо выпить, – он выпихнул жену из кухни.

Кира стояла, прижавшись к стене кладовой, не чувствуя своего тела. Напротив нее поблескивали в густом полумраке стеклянные банки.

Инстинкт самосохранения заставил ее приоткрыть дверь кладовки, выбраться наружу. Даже если бы они были еще в прихожей, она все равно бы пронеслась мимо, открыла бы дверь и убежала. То, что она услышала, уж никак не было предназначено для ее ушей. Она услышала тайну, это определенно, а потому ей надо убежать. Причем как можно быстрее и дальше. На край света. Она почувствовала это инстинктивно, как животное, угадав смертельную опасность.

В прихожей, к счастью, никого не было. Приглушенные голоса доносились теперь из-за закрытой двери, ведущей в гостиную. Кира на цыпочках добралась до двери, обула сапоги, дрожащими руками отперла дверь и выскользнула из квартиры. Щеки ее горели, а волосы на голове шевелились, как змеи.

– Господи, спаси и сохрани, – прошептала Кира и, не дожидаясь лифта, бросилась по лестнице вниз. – Спаси и сохрани… Вот я дура-то!!! Чувствовала же, что не надо было сюда приходить… Виноград, как же!!! Она кого-то убила!

Лиза прошла в комнату для свиданий – мрачную, с темно-синими, навевающими уныние стенами – и села за выщербленный деревянный стол, столешница которого помнила прикосновения рук великого множества всех тех, кто приходил сюда, чтобы повидаться с запертыми от человеческого общества изгоями, преступниками, и тех, к кому приходили, поддерживая хрупкие семейные, дружеские или любовные связи.

В комнате было холодно, а через решетчатое окно можно было увидеть невеселый тюремный пейзаж: голые ветки деревьев, царапающие каменную стену, украшенную сверху спиралями колючей проволоки, и вышку с охранниками.

Лиза, хоть и была в теплой меховой куртке и высоких кожаных ботинках, все равно поежилась от холода.

Послышались шаги, затем какой-то металлический лязг, после чего тяжелая дверь отворилась, и охранник ввел в комнату высокого, худого, с пышной серебряной гривой и узким лицом человека. Темные глаза навыкате, орлиный нос, полные губы, впалые щеки. Альберт Гинер. Вон он, возлюбленный Валентины Соляных. Ее гражданский муж. Человек, который так и не дождался официального брака, не удостоился такой чести. Охранник вышел. Гинер в растерянности стоял возле двери, словно не понимая, зачем его сюда вообще привели. И это при том, что он прекрасно знал, что к нему приехал адвокат. Любой другой на его месте не стал бы даром тратить время и принялся тотчас доказывать ему свою невиновность.

– Я не просил адвоката, – услышала Лиза низкий, красивый голос. «Да ему бы в опере петь!» – почему-то подумала она.

– Знаю. Меня нанял Валенштайм. Он специально нашел меня, чтобы я помогла вам. Вы должны знать, что никто из вашего окружения не верит в вашу виновность.