Анна Данилова - Прекрасный возраст, чтобы умереть

– Вы хотите сказать, что никакого конфликта не было, то есть не было причины вам за что-то там мстить…

– Конечно нет! Понимаете, перемещаться нам в другое место тоже не имело смысла. У нас тоже был костер, мы жарили на углях мясо. Да и место это было наше, понимаете?

– В смысле?

– Мы с Валей познакомились много лет тому назад как раз на озере. Она была со своей сестрой и ее парнем, а я – со своей девушкой. В отличие от этой компании у нас все сложилось наилучшим образом. Мы познакомились, объединились, устроили общий такой пикник. Оказались приятные, тихие люди. Я тогда, как увидел Валю, сразу влюбился в нее. Мы обменялись телефонами, сначала перезванивались, потом начали встречаться. Я знал, что она занимается скульптурой, что снимает жилье, что бедствует. Я немного помогал ей материально, помогал ей делать каркасы к ее скульптурам, и еще тогда удивлялся ее работоспособности и тому, как ее тянет к крупным формам. Она была такая миниатюрная, хрупкая… Знаете, мне сейчас стыдно об этом вспоминать, но в какой-то момент я понял, что она тяготит меня. Мне хотелось взрослых отношений, у меня уже была женщина, опытная, зрелая, она давала мне все, что я хотел… А с Валей было все как-то трудно. Она была закрыта, она еще не раскрылась как женщина.

– И вы с ней расстались?

– Да. Мне как раз надо было уезжать в Москву, у меня там жил отец, он сильно болел, и мы с мамой знали, что его дни сочтены. У него там была другая семья, дочь… Мама сказала, что если я не появлюсь там, то лишусь наследства. А мой отец был небедным человеком. И, знаете, мне тогда было не стыдно за свои мысли. Ведь я считал, что имею полное право хотя бы на одну из трех его квартир. Когда я приехал, он был еще жив. Он сказал, что испытывает стыд за то, что бросил нас с мамой, что знает, что умрет, и поэтому позаботился о нас и оставил завещание… Короче, после его смерти (а умер он буквально через неделю после моего приезда) приехал нотариус и прочитал завещание. Он оставил мне квартиру и приличную сумму денег моей матери. Все это я рассказываю к тому, что меня действительно тогда долго не было в городе, и я был даже рад этому, рад, что мы расстаемся с Валей таким вот как бы естественным образом… Просто я уехал, и все. Ну а потом я закружился по жизни, строил свою карьеру, у меня были взлеты и падения, затем я женился, развелся…

В местных газетах время от времени появлялась информация о Валентине Соляных, талантливом молодом скульпторе. И я радовался ее успехам, выставкам, поездкам за границу… Представляете, мне тогда казалось, что она так расцвела в творческом плане именно потому, что меня рядом не было, что я не отнимал у нее время, внимание. Конечно, потом, когда мы встретились…

– Когда вы встретились с ней, то были уже разведены?

– Разумеется, это произошло задолго до нашей встречи! Так вот, когда мы с Валей встретились и я понял, насколько ее люблю, мне было стыдно за свои поступки. Ведь если бы я ее тогда, совсем юную и невероятно талантливую, поддержал материально, если бы я помог ей обустроить мастерскую, да если бы просто кормил и одевал тогда, снял ей теплую квартиру, то она бы расцвела гораздо раньше, и если бы даже не полюбила меня, то хотя бы была мне благодарна. Но я был эгоистом…

– Послушайте, – мягко перебила его Лиза, – прошлого уже не вернешь, и это хорошо, что вы осознаете все свои ошибки и заблуждения. Но вы хотя бы сейчас, в память о Валентине, помогите нам найти ее убийцу. То, что вы признались в преступлении, которого не совершали, я вот лично могу расценить исключительно как желание спрятаться от реальности, от всего того, что могло бы вам напомнить о Валентине и причинить боль. С одной стороны, я вас понимаю, но с другой – не совсем. Вам что, действительно не приходило в голову, что вместо того, чтобы гнить в тюрьме и ждать конца, а я уверена, что вам здесь не сладко, что вам тяжело, что вы часто болеете и проводите свои дни в тюремной больнице… Так вот, неужели вам не приходило в голову все свои усилия, весь свой эмоциональный, умственный и физический потенциал пустить на поиски убийцы вашей любимой женщины?!

– Да я все понимаю… Вернее, недавно начал понимать, что впустую трачу свое время. Но тогда, сразу после того, как все это случилось, мне действительно хотелось, чтобы все поскорее закончилось и меня оставили в покое. Чтобы я остался наконец наедине со своим горем. Да, я слабый человек, и мне стыдно…

– Я предлагаю вам использовать представившийся вам шанс сделать что-то для Валентины хотя бы в память о ней, я уже говорила.

– Но что я могу, находясь здесь?

– От вас требуется только информация. Пока что. А потом, когда мы найдем настоящего убийцу и вас отпустят на свободу, у вас появится возможность прикоснуться к творчеству Валентины, показывать ее работы людям, организовывать ее выставки, быть может даже, вы напишете о ней книгу. Как вам такая перспектива? Во всяком случае, вы снова вольетесь в настоящую, реальную жизнь, почувствуете себя здоровым и свободным от своих страхов, и у вас появится новый смысл. К тому же я вполне допускаю, что с течением времени и в вашей личной жизни произойдут перемены, вы встретите другую женщину, с которой у вас сложатся теплые отношения… Вы еще молоды, у вас впереди целая жизнь, долгие годы счастья… Не следует себя хоронить, Альберт.

– У вас хорошая энергетика, – суховато сказал Гинер, потирая большим пальцем колючий подбородок. – Я согласен. Возможно, где-то на подсознании я ждал нечто подобное. Ждал, что когда-нибудь мне придется всю эту историю всколыхнуть, вспомнить, чтобы обозначился основной, главный нерв этого преступления.

– Вот и славно. Итак. Вы приехали на озеро. Там поблизости веселилась компания. Вы с ними каким-нибудь образом контактировали?

– Вот только этот эпизод, когда один из парней пришел, чтобы пригласить нас с Валей к ним, чтобы выпить. Я вежливо отказался, и он ушел. Все, больше ничего такого не было.

– А вы сами можете предположить, что Валю убил кто-нибудь из этой компании?

– Если честно, то нет. Понимаете, они все время были на виду. Вернее, нет, конечно, они были за кустами, но их поляна хорошо просматривалась, я видел, что они делают, как едят, пьют, смеются, прыгают через огонь… Говорю же, я сдерживал себя, чтобы не пойти и не предупредить их, что прыгать через огонь опасно, тем более что они пьяные…

– Они были на машине?

– Да, на красном «Фольксвагене».

– Значит, кто-то один из этой компании, состоящей из восьми человек, четырех девушек и четырех парней, не употреблял алкоголь.

– Вероятно.

– Хотя постойте… Как же это так? В машине помещается пятеро, а их было восемь! И всего одна, говорите, машина?

– Да. Может, за кем-то должны были приехать?