Найля Копейкина - Ножи. Солдатик (сборник)

Сергей Геннадьевич больше не приходил. Приходили какие-то салаги. Один, ну форменный фашист. Заставлял меня кричать, вырываться, а так ему, видишь ли, нет кайфа. Фашист какой-то, без насилия у него просто не стоит. Только когда я по-настоящему стала вырываться от него после пощёчины, он вошёл в норму. Садист. Кажется, его звали Вадимом. А с виду нормальный парень, даже симпатичный. Скорее бы уж первое число. Я даже придумала план побега.

Здравствуй дневничёк, я не заглядывала в тебя уже три дня, нет, пять дней. Дело в том, что мне нечего было писать. Каждый день всё одно и то же. Вчера приходил тип, который бывал и раньше, спросил, сколько мне платит Чёрный, я ответила, что нисколько, он не поверил. Матерщинник страшный! По всему видно, что Чёрного он ненавидит. Называл Чёрного сволочью и страшно менялся в лице, когда говорил о нём. Я заметила, что тип этот даже стал мне ближе. Неужели ненависть сближает. А Дмитрий Семёнович считал, что ненависть – чувство недостойное человека. Помню, он говорил: «В мире, детки, мои, много гнусного, подлого, гнилого, способного вселять в души людей обиду и ненависть. Но несчастен тот человек, который сумел в душу впустить ненависть. Тяжёлый это багаж. Постарайтесь не брать на свои плечи такой тяжести, детки мои.» Не брать, а как его не брать, миленький Дмитрий Семёнович, если этот подонок да и жена его так гнусны, так подлы, так (зачёркнуто). Неужели и пацанёнок их вырастит таким же? Не дай Бог!

Сегодня день зарплаты. Всем зарплату дали, а мне нет. Я спросила, почему, мне ответили, что со мной должен рассчитаться Чернов. Я спросила этого гада, он ответил: «Никуда твои деньги не денутся. Куплю тебе одежду на них». Я сказала, что мне ничего не надо покупать, а если что и потребуется, я куплю сама, но он даже усом не повёл, сказал, что лучше знает, как быть. Я поняла, денег мне не видать как своих ушей. Насчёт одежды я что-то тоже сомневаюсь. Тётя Сима, слышавшая наш разговор, пыталась вступиться за меня, но этот подонок отшутился. Ей он почему то не грубит, называет тётей Симой, даже странно.

Здравствуй милый дневничёк! Ты мой единственный друг. Нет, конечно же, у меня есть Дмитрий Семёнович, тётя Тоня, Люська, Сашка, но они далеко, а ты рядом. Тебе я могу рассказать все свои беды, с тобой же поделиться радостью. Но, к сожалению, у меня больше было бед, чем радостей. А вот сейчас я, наконец-то, могу поделиться своей радостью. Я сбежала! Я сбежала от этой сволочи! И можно сказать, мне помог Саня. Ведь это он научил меня снимать петли. Но лучше всё по порядку. Убедившись, что Чёрный не собирается отдавать мне мою зарплату, да и покупать он мне ничего не собирался, я решила бежать без денег. Подсушила на работе несколько булок, запасла несколько кусков сахара, сырок, пряник, ещё кое-что из еды. Потихоньку под юбкой перевезла всё это домой и припрятала на чердаке. А в один день, я знала, что будут клиенты, я быстренько влезла на чердак и спряталась там. Чёрный с клиентами явился, а меня нет. Шума особенно он не поднимал, но обшарил все кусты с фонарём. Клиенты, их было трое, тоже с ним искали. Один предположил, что, может, я на чердаке, или где-нибудь в подполье, но Чёрный сказал, что всё заперто. Он даже осветил замок, но тот, слава богу, висел на месте. Наконец они решили, что я перелезла через забор и убежала. Всю ночь и всё утро я просидела на чердаке, а часов в одиннадцать, когда Толик вывез свой велосипед на улицу и калитку оставил отпертой, я слезла и пулей выскочила из этого проклятого огорода. До Москвы добраться я не сумела. Денег у меня нет, да страшно, очень боялась, что Чёрный сцапает меня на вокзале, ну и пошла я куда глаза глядят. Добрела до деревни, выбрала на окраине нежилой дом и вот пока здесь. Пока – это, наверное, почти целый день. Здесь часы стоят, а телевизор и радио я включать побоялась, вдруг хозяева заявятся. Но пока, слава Богу, никто не заявился. Теперь уж я включила потихоньку радио, узнала, уже восемь часов вечера. Осмотрелась. Дом хороший, и огород при нём. Некоторые грядки совсем недавно прополоты, значит, тут кто-то был недавно. Почти все свои съестные припасы я съела. Здесь я заварила себе их чаю и взяла немного сахара. В доме много книг, в шкафе висит одежда, но только мужская. Боже, какой то шорох на улице! Ой, я чуть не умерла со страха, а это всего-навсего две вороны возню на крылечке устроили. Господи, пересидеть бы здесь несколько деньков пока Чёрный не успокоится. Ведь он всегда грозился, что если я убегу, он поймает меня и посадит на цепь, а у него ума хватит. Садист он и есть садист, да ещё и изобьет до полусмерти, если поймает.

Меня засекли, но пока не выгнали. Клавдия Даниловна застала меня спящей, разбудила, расспросила так строго, кто, да откуда, а потом вместо того, чтоб прогнать меня, предложила поесть. А я так была голодна, я и сейчас голодная. Тётя Тоня говорила, что это из-за возраста. Дети, – говорила она, – растут, а потому всегда есть хотят. Скорее бы уж повзрослеть и не чувствовать этот дурацкий голод. Клавдия Даниловна сказала, что дом этот не её, а соседа, который живёт в городе, а сюда только наведывается, это у него дача. Она за этим домом присматривает, и ей положено выгнать меня, но ей меня жалко. Здорово, классная бабка! Но когда-нибудь придётся вымётываться отсюда, а жаль, здесь так мило: книги, половички, занавесочки, веничек. Боже, как мне хочется вот так просто жить, иметь свою кровать, стол, стул, радио, телик, да, ещё бы стиральную машину, и, чуть не забыла – холодильник. Вот всё как здесь. Живут же люди! Неужели и я когда-нибудь буду так жить.

Клавдия Даниловна наведалась ко мне сегодня с утра. Принесла оладушек. Вкуснотища! Она ещё позволила сорвать мне луку с грядки и редиски. А потом она отвела меня к себе в баню. Здорово! Я попарилась на славу! Рай какой-то! Я даже не верю, неужели это всё со мной происходит. После бани Клавдия Даниловна пригласила меня к себе в дом, накормила картошкой, напоила чаем с мятой. Вот жизнь! И откуда всё у бабки: и чай, и красивый самовар, и телик, и мебель. Неужели всё это на пенсию? Жаль, что я ещё не старуха, и у меня была бы пенсия.

А книг сколько у Клавдии Даниловны! Интеллигентная бабка, раньше была учительницей, преподавала математику. Леонид Алексеевич – хозяин дома, где я живу, был её любимым учеником, теперь он профессор. Боюсь, когда он приедет, он выгонит меня. Только б подольше не приезжал. Хотя долго здесь оставаться тоже нельзя.

Клавдия Даниловна сказала, что завтра приезжает хозяин дачи профессор, она сообщила ему обо мне. Сообщила, оказывается, сразу, но ему всё было некогда приехать, а ведь и не велел выгнать меня. Почему? Может, он хороший человек, и ему стало жалко меня. Господи, как я боюсь завтрашнего дня! Куда я денусь, когда меня выгонят отсюда, но и быть всегда здесь – тоже не дело, надо устраиваться куда – то на работу. Ладно, надо перестать думать о завтрашнем дне, солнце спало, пойду поливать грядки.