Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

В руках Кэтрин было два букета мелких кустовых роз: белых и желтых.

Голова ее была опущена, да и весь облик женщины напоминалпоникший и больной цветок. Меня женщина заметила слишком поздно, чтобы попытаться избежать встречи, именно такое поведениебыло ее постоянной тактикой в отношениях с окружающими. Вдова практически ни с кем не общалась, за исключением отца Коварта , своего сынаи прислуги. Что же касается меня – я был рад этой случайной (?) встрече.

Поравнявшись со мной, женщинаневнятно и тихо поздоровалась, намереваясь меня обойти и проследовать дальше. В любой другой день я бы предоставил ей такую возможность, но тольконе сегодня, поэтому на время забыл правила приличия и такта.

– Здравствуйте, миссис Адлер, – слишком громко, чем следовало бы, сказал я и остановился в узком проходе перед Кэтрин, чуть ли не прижав бедную вдову к возвышающейся глыбе склепа. Я стоял, как соляной столб , не зная, что сказать дальше. Миссис Адлер застыла, будто окаменевшая жена Лота. В принципе, нам никто не мог помешать долгое время изображать скульптурную группу, тем более что такое изваяние здесь было бы вполне уместно, но я опасался возможных истошных воплей моего пустого желудка. Стоит ли так пугать несчастную даму? Не стоит, решил я и рискнул, бросив наугад:

– Миссис Адлер, Макс ведь н едавно приезжал? – и не став ожидать ее ответа, торопливо продолжил: – Мне очень нужно с ним увидеться. Он уже уехал?

– Мистер Лоутон, вы бы охладили свой итальянский темперамент,– она даже не пыталась скрыть насмешку. – На вас мокрая одежда , а кроссовки измазаны какой-то грязью.Вы решили разнообразить водные процедуры и принять душ в одежде? – Широко распахнутые серые глаза смотрели на меня по-детски невинно.

Я все же не подозревал, что последствия дождя, которым меня оросил дуб, так разрушительны. Но разволновалсяв тот момент я по другой причине, внезапно обнаружив, что взгляд Кэтрин стал на мгновение ироничными проницательным. По выражению моего оторопевшего лица женщина, вероятно,поняла свою оплошность. Но как ни в чем ни бывало вновь надела на себя маску «женщины чуть-чуть не в себе». Хотя я тоже мог допустить ошибку:ведь миссис Адлерне страдала безумием или непроходимойглупостью. Не исключено, что онасознательно притвориласьпсихически ненормальной после случившихся несчастий,оградив себя от расспросов, сочувствия и прочих проявлений любопытства окружающих людей.

Все время играть нелегко. Был ли этотее поступок – продемонстрировать мне свою нормальность – продуманным или это получилось случайно? После недолгих раздумий я все же склонялся к мысли о проявлении миссис Адлер обычногоженско го тщеславия, коего она, очевидно, не была лишена.За столько лет душевные раны могут немного затянуться, но память о них может толкнуть практически любого человека на жестокие действия. Может, букет кроваво-красных роздля умершего мужа символизировал отказ Кэтрин от склепа прошлой жизни и ееготовности к активным действиям? Сигнал для кого? Илидля всех?

– Почему вы думаете, что мой сын недавно приезжал? – Н а миг посмотрев наменя холодно и отстранено, она сразу же отвела взгляд в сторону,расправила плечи и подняла изящной лепки голову. Как неузнаваемо меняютчеловека взгляд и осанка! Из жалкой, тщедушной, нелепой – почти старухи – Кэтринпредстала передо мной привлекательной и хрупкой моло жавойженщиной. Несмотря на безвкусный наряд: неопределенного цвета и формы одеяние, напоминавшеемешок для овощей;темн ая обувь, пережившая, наверно, Вторую мировую;незабвенный берет и канареечного цвета огромный шарф, больше похожий на питона,приготовившегося то лик удушению, то ли к обеду, – все это не смогло скрыть породу, которую нельзя закамуфлировать одеждой. Удивительная метаморфоза.По-в идимому,и причудливость ее нелепогонаряда тоже была продуманной. Но никогда ранее я не замечал в Кэтрин что-то подобное, хотя, честно говоря, мне даже в голову не приходило присмотреться к ней получше.

Вдове было околопятидесят итрех, но выглядела она моложе. Нацепив на себя панцирь уродливойотчужденности, она, похоже, «законсервировала» свой, весьма привлекательный, облик от посторонних глаз. Атеперь, очевидно, уже не было необходимости в «куколке», и бабочка расправила свои красивые крылышки.

У миссис Адлербыли мелкие, но правильные и гармоничные черты лица. Кожа бледная, гладкая и почти без морщин. Светло-рыжая челка выбивалась из-под берета и липла к высокому лбу. Русые брови и темные длинные ресницы оттеняли прозрачность светло-зеленыхглаз. Такое лицо легко могла бы украсить улыбка и легкий макияж. Но в данный момент ничего этогоне было.

Возможно, женщина уже не видела смысла в своем притворстве? Решив проверить свою догадку, я вновь умышленно допустил бестактность, сказав:

– Миссис Адлер, вы изменились. У вас, похоже, все нормализовалось?

– А разве ячем-то болела? – улыбнулась она, но ее глаза были полны горечи; в уголках рта застыли скорбные складки.

Мне стало неловко. Но как сгладить свою некорректность, я не знал. Но иногда скальпель целесообразнее примочки, не правда ли? Почему бы его не применить?

– Вам лучше знать, – улыбнулся я. – Может, тогда ответите :почему вы вдруг стали приносить цветы на могилу своего умершегомужа? Вы простили его? Извините за такой личный вопрос, но задан он не из простого любопытства. – Я отлично понимал, что допускаю вопиющую наглость и даже хамство, и нет мне прощения… Но ощущение важности этого знания взрывало мне мозг.

– Скажите, Марк, неужелимо йбукет таитугрозу для жизни кого бы то ни было? Если это так – я их не буду больше приносить. В чем вы меня подозреваете? – Язвительныйтон женщинызадевал меня больше, чем издевательский смысл ееслов. – Если вы детектив, это не значит, что вы имеете право задавать мне такие интимные, даже оскорбительныевопросы!

Кэтрин ловко ушла от ответа, умудрившись при этом не слабо меня задеть, но, к моей радости, меня это уже не трогало, потому что я и так все понял. М еня осенило! Вчера я звонил профессору Биггсу для небольшой консультации. И во время нашего с ним телефонного разговора я смог расслышать несколько фраз, смысл которых мне стал понятен только сейчас. Женский голос, но несколько измененный из-за телефонной связи, произнес: «Спасибо. Вы сняли камень с моей души. Мне нужно идти. Не провожайте меня». Я тогда еще подумал, что по телевизору транслируется какой-то фильм, потому что профессор в тот момент не прервал разговор со мной. Алан Биггс и Том Адлер были коллегами… Возможно, профессор что-то знал о смерти Тома, но смог рассказать вдове только по истечении длительного времени… «Скальпель» уже горел в моих мыслях: зачем отрезать хвост по кусочкам?