Марина Серова - Без права на мечту

Кто же Жене про меня доложил? Узнаю имя доносчика, найду девушку. И посмотрю в ее прекрасные глаза. Как там Кекс говорил? Какие у Жени глаза? «Запоминающиеся»? Я вгляделась в снимок. Обычные глаза. На фото даже цвет не разберешь. И чем они Кекса поразили? Через пять минут созерцания этой примечательной части Жениного лица мне самой стало казаться, что глаза эти мне смутно знакомы. Я вынула из сумочки блокнот. Вырвала из него два чистых листа и закрыла изображение так, что остались видны только глаза девушки. Посмотрев на результат, я ахнула! Быстро выхватив карандаш, принялась рисовать недостающие детали. Цветастая блузка, юбка до пят, косички… Ну, точно, она это! Ах, хитра! Обвела вокруг пальца. Я даже смутного беспокойства не почувствовала. Напрасно ты, девонька, театр забросила. Актриса из тебя вышла бы.

Схватив со стола получившийся портрет, я бросилась к Кексу:

– Вот так девушка выглядела, когда в кафе появилась?

– Точно. Один в один вышло, только косички разноцветные. А ты ее где видела?

– В одном очень интересном месте, – крикнула я уже на ходу.

Машина осталась в самом начале Крайней улицы. На всех парах я припустила вдоль бесконечной череды офисов. Добравшись до машины, я, не теряя ни минуты, завела мотор и рванула вперед. Путь мой лежал в барак, где приютилась первая община хиппи, а вместе с ними и моя беглянка. Теперь уже не могло быть сомнений, что девушка с разноцветными косичками, которую я, стоя на общей кухне, расспрашивала про Женю, сама Женя и есть. Главное ее преимущество было в том, что она точно знала: никакой подруги-хиппи в Москве у нее нет. Следовательно, и приехать она к ней не могла. Сообразив, что мог означать мой визит, девушка вынудила меня представиться, а после этого быстро от меня отделалась. Боясь быть узнанной, Женя спряталась в ванной комнате и оставалась там до тех пор, пока я не ушла.

Остальное, думаю, было делом техники. Зная фамилию, выяснить все о человеке в наши дни дело пустячное. А вот когда Женя узнала, чем я занимаюсь, беспокойство ее возросло. Да и мое обещание вернуться волнения не уменьшило. И она обратилась за помощью к Бабичеву в надежде, что тот избавит ее от опасности быть рассекреченной. По иронии судьбы, именно вмешательство Бабичева привело к тому, что мне стало известно местонахождение девушки.

Как и в прошлый раз, в бараке общинников было пустынно. Заглянув на кухню и не обнаружив там ни единой живой души, я пошла проверять комнаты на наличие жильцов. Первая, вторая, третья… Ни звука, ни шороха. Как вымерли все. Надежда моя таяла с каждой секундой. Дойдя до последней двери и не получив ответа, я остановилась в задумчивости. И что теперь делать? Сесть на кухне и ждать возвращения хозяев? Ведь должны они когда-то объявиться! Или сначала разобраться с Петюней, а за Женей вернуться позже? Помнится, в прошлый визит передо мной стоял тот же вопрос. И чем это обернулось? Многодневными пустыми хлопотами, вот чем! Ну, уж во второй раз я одну и ту же ошибку не совершу. Останусь здесь и буду ждать столько, сколько потребуется. Пока не увижу Евгению Добровольскую собственными глазами!

Воспользовавшись единственным предметом для сидения, колченогим табуретом, притулившимся в углу кухни, я уселась у окошка и принялась любоваться пейзажем. За двадцать минут занятие это мне наскучило. Поднявшись, я принялась мерить кухню шагами. Восемь вдоль, шесть поперек. Да, маловата кухонька. Интересно, на сколько человек она рассчитана? Пойду, посчитаю двери комнат. Я шла вдоль коридора и вслух считала:

– Пять, шесть, семь…

– Двенадцать, – услышала я за спиной.

Повернувшись, столкнулась с симпатичной девушкой. Она приветливо улыбалась, не выказывая недовольства тем, что посторонний человек шастает в ее жилище.

– Комнат на этаже двенадцать, – повторила девушка. – И в правом крыле столько же. А всего в бараке их пятьдесят. На втором этаже на две комнаты больше.

– Спасибо за информацию, – вежливо ответила я.

– Да не за что. Вы бы и без меня с задачей справились. Просто так быстрее. Или вы не торопитесь?

– Почему я должна торопиться? – в свою очередь спросила я.

– Насколько я знаю, риелтора ноги кормят, разве нет?

– Понятия не имею, что кормит представителей этой профессии, – честно призналась я.

– Так вы не по вопросу расселения?

– Нет. А вас что, расселять собираются?

– Вряд ли. Грозятся лишь. В этой общаге столько народу прописано, что, если всех жильем обеспечивать, восемнадцатиэтажки не хватит. А было бы неплохо, – и она мечтательно закрыла глаза. – Дали бы каждому по отдельной квартире. Мы бы продали их, купили коттеджик в пригороде! А там огородик, курочки, коровка…

– Разве стоимости квартиры хватит на покупку коттеджа? – вернула я девушку с небес на землю.

– Если сложить деньги от всех квартир, то еще и останется, – смеясь, заявила она. – В нашей общине знаешь сколько человек? Больше тридцати. И почти все здесь прописаны!

– Почему «почти»? – спросила я.

– А новеньких, кто за последние полгода к нам присоединился, уже перестали прописывать. Администрация на дыбки встала и лавочку прикрыла. А потом, у некоторых уже имеется городская прописка. А кое-кто без нее обходиться предпочитает.

– И много у вас новеньких с городской пропиской?

– Не очень. Родион, он у нас уже год живет. Сестры Шмелевы. У них своя хата в деревушке какой-то. Мы даже раз туда ездили. Только там глухомань несусветная. Ни магазинов, ни школ, ни больницы. Работать негде. Мы и вернулись. Да Женек еще. Она у родителей прописана, считай, что нет жилья.

– Женек – это девушка? – я сделала вид, что интерес мой случаен.

– Ага. Хорошая девчонка, хоть и у богатеньких родителей росла.

– Чем же она так хороша?

– Да всем. Умная, независимая, за себя постоять может. А надо будет, и за вас вступится. И жалостливая очень. Вот была история такая. Попросила Женька Гомеля, парня одного из наших, поработать курьером. Забрать у дамочки одной каталоги косметики. Гомель согласился, но, любопытства ради, спросил, зачем Женьке такие заморочки? Пошла бы в магазин, да купила все, чего душа пожелает. А Женек знаешь, что ответила?

Я отрицательно покачала головой.

– Мне, говорит, беспокойства на десять минут, а для человека это единственная возможность на жизнь заработать. Гомель тогда не понял, о чем речь идет. А когда вернулся, рассказал нам. Консультант ее инвалидом оказалась. Так для нее продажа косметики – реально единственный источник дохода. А Женек, видишь, как рассудила. Раз ей все равно на косметику тратиться, так почему бы заодно человека не поддержать!

Девушка торжествующе подняла палец. Мне стало понятно, что заставило Женю продолжить общение с Асей-Альбиной. Будь господин Добровольский повнимательнее к своей дочери, мог бы ею гордиться. Не каждая восемнадцатилетняя девушка станет беспокоиться о нуждах окружающих.