Роберто Савьяно - Гоморра

— Смелее, вы можете сейчас говорить о чем захотите!

Никому мой поступок не показался странным, никто не заподозрил во мне легавого или журналиста. Кто-то выругался в микрофон, но наконец один мальчик согласился рассказать о своей карьере после нескольких наводящих вопросов. Казалось, он только этого и ждал.

— Сначала я работал в баре, получал в месяц двести евро, с чаевыми — двести пятьдесят, и только и думал, как бы уволиться. Хотел работать с братом в мастерской, но не взяли. В Системе у меня за неделю триста евро набегает, а если продажа хорошо идет, то еще и проценты от каждого «кирпича» [31] Спрессованный в слиток гашиш. добавляются, в сумме получается триста пятьдесят-четыреста евро. Горбачусь как проклятый, но зато всегда надбавка выходит.

Затем двое ребят продемонстрировали свое умение рыгать, записав на диктофон целый концерт, и слово взял их друг по имени Саторе — нечто среднее между Саз а и Тоторе:

— Раньше я все время проводил на улице, меня раздражало отсутствие мопеда, приходилось ходить пешком или ездить на автобусе. Я люблю свою работу, все меня уважают, и я могу делать что хочу. Теперь мне дали оружие, и надо постоянно быть здесь. Третий мир, Дома штрумпфов. Чувствую себя здесь как в ловушке, ни шагу вправо, ни шагу влево. Мне это не нравится. — Саторе улыбнулся и заорал в микрофон: — Выпустите меня отсюда! Передайте хозяину!

Их вооружили, обеспечили пистолетами и обозначили небольшую территорию, на которой они должны были работать. Слово взял Кит-Кат, он держал диктофон так близко, что записалось даже его дыхание:

— Я хочу открыть фирму по реконструкции зданий, склад или магазин, и Система должна обеспечить меня для этого деньгами, со всем остальным я сам разберусь, уж на ком жениться — точно решу самостоятельно. Моя невеста будет нездешней. Модель, негритянка или немка.

Пикачу вытащил из кармана колоду карт, и четверо присутствующих включились в игру. Остальные встали, потягиваясь. Никто из них так и не снял куртки. Я вновь принялся расспрашивать Пикачу об отрядах, но моя настойчивость начала раздражать его. Несколько дней назад он побывал в доме, где раньше базировался один отряд, они всё там разнесли, уцелел лишь mp3-плеер, который они слушали, отправляясь на выполнение очередного заказа. Эти песни члены отряда слушали по дороге к своей жертве, и теперь драгоценное собрание музыкальных файлов висело на шее у Пикачу. Я вежливо поинтересовался, не одолжит ли он мне его на время. Он рассмеялся, словно говоря, что, если я и принял его за психа, за идиота, раздающего направо и налево свои вещи, то он не обиделся. Мне ничего не оставалось, как выкупить раритет: пятьдесят евро — и плеер мой. Я тотчас надел наушники, собираясь наконец-то узнать, какое музыкальное сопровождение должно быть у расправы. Я ожидал услышать рэп, тяжелый рок или хэви-метал, но никак не подборку из песен неомелодистов и поп-музыки. В Америке стреляют, наслушавшись рэпа, а в Секондильяно убийство совершают под песни о любви.

Пикачу занялся раздачей карт и предложил к ним присоединиться, но я в этом ничего не понимал. Официанты были ровесниками молодых каморристов и смотрели на них с восхищением, не решаясь даже обслужить. Их обязанности собственноручно выполнял хозяин. Здесь работа подмастерьем, официантом или строителем сродни позору. Помимо основных причин: грязной работы, неоплачиваемых отпусков и больничных листов, десятичасового, в среднем, рабочего дня — ты еще и лишен надежды на какое-либо улучшение твоей жизни. Система по крайней мере хотя бы создает иллюзию того, что труд действительно вознаграждается, что существует возможность карьерного роста. Член клана никогда не опустится до работы подмастерьем, ни одна девушка не примет ухаживаний неудачника. Все эти раздутые от бронежилетов мальчики, вызывающие улыбку дозорные, похожие на кукол-игроков в американский футбол, мечтали о славе не Аль Капоне, но Флавио Бриаторе, [32] Итальянский бизнесмен, чье состояние оценивается в 150 миллионов долларов США. Известен как успешный менеджер «Формулы-1». о карьере не наемника, но бизнесмена, окруженного толпой фотомоделей. Они хотели стать успешными предпринимателями.

19 января убивают сорокапятилетнего Паскуале Паладини. Восемь выстрелов. В грудь и голову. Через несколько часов стреляют в девятнадцатилетнего Антонио Аулетту, стреляют в ноги. Но 21 января наступает перелом. Слухи распространяются с быстротой молнии, не нужны никакие СМИ. Козимо Ди Лауро арестован. Лидер коски, [33] Мафиозная группировка. инициатор массовых убийств, как указано в обвинении прокуратуры Неаполя, глава клана, по признанию сдавшихся. Козимо прятался в квартирке площадью в сорок квадратных метров и спал на старой продавленной кровати. Наследник криминальной империи, способный на одной только наркоторговле зарабатывать по пятьсот тысяч евро в день и жить на роскошной вилле стоимостью в пять миллионов евро, был вынужден скрываться в вонючей дыре неподалеку от своего предполагаемого дворца.

На Виа Купа-делль-Арко рядом с домом семьи Ди Лауро буквально из ниоткуда появилась вилла. Элегантное поместье XVIII века, перестроенное в помпейскую виллу. Имплювий, колонны, лепнина и скульптуры, подвесные потолки и парадные лестницы. Эта вилла для всех была загадкой. Никто не знал ее официальных владельцев, карабинеры проводили одно расследование за другим. Но у местных жителей даже сомнений не было: дворец предназначался для Козимо. Карабинеры обнаружили виллу совершенно случайно, когда, проходя мимо внушительного забора, увидели внутри рабочих, которые, заметив людей в форме, мгновенно разбежались. Война помешала закончить ремонтные работы, завезти мебель и повесить картины, чтобы дом стал королевской резиденцией, новым сердцем распадавшегося на глазах клана Секондильяно.

Когда Козимо слышит топот карабинеров в армейских ботинках, пришедших его арестовать, когда слышит лязг затворов, он не пытается бежать, не достает оружие. Он встает перед зеркалом. Под краном смачивает расческу, зачесывает назад волосы со лба и собирает их в хвост на затылке, оставляя несколько прядей лежать на шее. На нем темная водолазка и черный плащ. Козимо Ди Лауро наряжается до комичного по-гангстерски, в стиле ночного убийцы, и спускается по лестнице с гордо поднятой головой. Он хромает: неудачное падение с мотоцикла несколько лет назад и покалеченная нога — подарок на память о том дне. Но Ди Лауро предвидел и это. Опираясь на плечи ведущих его карабинеров, он скрывает свой недостаток и идет обычным шагом. Новые главнокомандующие неаполитанских преступных коалиций не похожи на типичных «хозяев района»: никаких выпученных безумных глаз, как у Кутоло, они не ведут себя как Лучано Лиджо и не изображают пародию на Счастливчика Лучано и Аль Капоне. «Матрица», «Ворон», «Криминальное чтиво» быстрее и доходчивее дают понять, чего боссы хотят и что из себя представляют. Это общеизвестные шаблоны, которые не нуждаются в дополнительных пояснениях. Внешний эффект важнее, чем тайный язык подмигиваний или какие-нибудь местные легенды о преступниках. Козимо чуть опускает подбородок, не отрываясь смотрит исподлобья в объективы фото- и телекамер. Он не может позволить схватить себя, как Бруску, который предстал перед полицией в поношенных джинсах и заляпанной рубашке, не паникует, как Риина, которого мигом втолкнули в полицейский вертолет, не появляется, как Миссо, босс района Санита, с удивленным и заспанным лицом. Козимо был воспитан в обществе, ждавшем зрелищного представления, и умел играть свою роль. Он похож на воина, впервые в жизни решившего сделать передышку. Кажется, это расплата за излишнюю смелость, чрезмерное рвение на поле битвы. Лицо мафиозо — лицо воина. Кажется, это не арест, а просто смена дислокации. Он знал, что, начав войну, лишь приблизит свой арест. Но выбора не было. Война или смерть. И арест главарь преподносит как свою победу, как символ мужества, велящего отринуть какую бы то ни было помощь или покровительство, лишь бы сохранить клан и его строй.