Роберто Савьяно - Гоморра

Местные жители не могут спокойно смотреть на происходящее. Начинается погром, разбивают машины, в бутылки наливают бензин, поджигают и бросают. Эта групповая истерика нужна не для того, чтобы сорвать арест, как могло бы показаться, но для предотвращения вендетты. Чтобы не было и тени подозрения. Это знак для Козимо, что его не предали. Никто его не выдал, тайное убежище раскрыли не соседи по дому. Это масштабное действо — в своем роде мольба о прощении, служба во имя искупления грехов, где жертвенный алтарь выстроен из тлеющих полицейских машин и перевернутых мусорных контейнеров, над которыми висит черный смог от горящих покрышек. Если Козимо что-то заподозрит, то они даже вещи не успеют собрать: на них обрушится очередное беспощадное наказание — гнев его соратников.

Через несколько дней после ареста наследника клана его лицо, вызывающе глядящее в телекамеры, появляется на заставках в мобильных телефонах десятков мальчишек и девчонок — учеников школ Торре-Аннунциаты, Куарто, Марано. Провокационный поступок, самое обычное подростковое сумасбродство. Конечно. Но Козимо знает об этом. Именно так надо действовать, чтобы тебя признали главным, чтобы завоевать любовь толпы. Здесь необходимы экраны телевизоров и газетные страницы. Важно даже то, как ты собираешь волосы в хвост. Козимо — наглядный пример нового предпринимателя Системы. Это новая буржуазия, ни перед чем не останавливающаяся, движимая одним-единственным желанием: господствовать во всех секторах рынка, все прибрать к рукам. Ни от чего не отказываться. Для них сделать выбор не значит ограничить свое поле деятельности, лишить себя других возможностей. Только не для тех, кто воспринимает жизнь как возможность получить все, рискуя безвозвратно потерять то, что есть. Они готовы на любые лишения, готовы сесть в тюрьму, умереть. Лишь бы не отказываться. Хотеть всего и сразу и получить как можно раньше. Вот та притягательная сила, которую и олицетворяет Козимо Ди Лауро.

Все, в том числе и те, кто трясется за свою драгоценную безопасность, оказываются под конец жизни запертыми в клетке старости с сиделкой-полькой под боком и рано или поздно обнаруживают у себя на голове рога. Зачем, впадая в депрессию, искать работу, от которой потом будет тошно, зачем соглашаться на предложение сидеть на телефоне и отвечать на звонки, но зато «с неполным рабочим днем»? Становись предпринимателем. Только настоящим. Способным торговать чем угодно и зарабатывать на пустоте. Эрнст Юнгер [34] Эрнст Юнгер (1895–1998) — немецкий писатель, мыслитель, один из главных теоретиков «консервативной революции» в Германии. сказал бы, что величие неотделимо от бурь. То же самое сказали бы и предприниматели-каморристы. Быть в центре всего происходящего, стать средоточием власти. Все вокруг — средство, ты сам — цель. Тот, кто называет это аморальным, кто считает, что жизнь без этики невозможна, что экономика обязана следовать определенным правилам и соблюдать четкие границы, всего лишь неудачник, ничего не добившийся и побежденный рынком. Этика — удел проигравшего, его защита, оправдание для того, кто не рискнул безвозвратно потерять то, что имеет, и взамен получить все. У закона есть свои нерушимые постулаты, но справедливость — это совсем другое. Справедливость представляет собой некое абстрактное начало, она распространяется на всех без исключения и способна, в зависимости от того, как ее интерпретировать, оправдать или приговорить любого человека: министры виновны, папы виновны, виновны святые, и виновны еретики, виновны революционеры, и виновны реакционеры. Виновны все, кто предал, убил, совершил ошибку. Виновны за то, что состарились и умерли. Виновны за то, что позволили себя обойти и победить. Все виновны перед лицом вселенского суда морали, но оправданы судом необходимости. Справедливость и несправедливость имеют смысл только по отношению к конкретному случаю: победа это или поражение, действие, совершенное тобой или, наоборот, направленное на тебя. Если кто-то тебе грубит, обращается с тобой без капли уважения, то речь идет о несправедливости, если же, наоборот, выказывает свое расположение, то это справедливость.

Говоря о кланах, следует обратить особое внимание на эти категории. Два понятия. Двух вполне достаточно. Им больше не надо. Вот единственная реальная система оценки. За ее пределами только религия и исповедальня. Экономическая мощь основана именно на этой логике. Не каморристы гонятся за сделками, а сделки гонятся за каморристами. Логика преступного бизнеса, замыслы боссов — воплощение идей самого ярого неолиберизма. Старые правила, новые правила, правила бизнеса, выгоды, победы над конкурентами. Все остальное не имеет значения, просто-напросто не существует. За возможность распоряжаться жизнью и смертью других людей, продвигать свою продукцию, монополизировать тот или иной сегмент рынка, вкладывать деньги в передовые отрасли расплачиваются или свободой, или жизнью. За десять лет, год, час власти. Неважно, сколько это будет продолжаться; жить и распоряжаться жизнью — вот единственное, что имеет значение. Победить в рыночной гонке и кончить как Раффаэле Джулиано, глава Форчеллы, который смотрел на солнце из окна тюремной камеры, бросая ему вызов, доказывая, что даже первородное светило не заставит его опустить глаза. Раффаэле Джулиано, чьим единственным желанием было посыпать лезвие ножа красным перцем, прежде чем воткнуть его в кого-нибудь из семьи врага, чтобы тот ощущал невыносимое жжение, пока нож, сантиметр за сантиметром, проникает в плоть. В тюрьме он оказался не за эту маниакальную кровожадность, но за вызывающий взгляд, не опускавшийся даже перед солнечным светом. Быть до мозга костей бизнесменом, готовым к любому концу — к смерти или пожизненному заключению, и обладать при этом отчаянным желанием распоряжаться безграничными экономическими ресурсами. Босса убивают или сажают за решетку, но созданная им экономическая империя остается, не переставая функционировать, изменяться, находить всё новые способы для увеличения прибыли.

Это самосознание либеристски настроенных самураев, прекрасно знающих, что за абсолютную власть надо платить, сконцентрировано в письме одного мальчишки, сидящего в тюрьме для несовершеннолетних преступников. Письмо он передал священнику, после чего его зачитали на конференции.

Все, кого я знаю, умерли или сидят в тюрьме. Я хочу стать боссом. Хочу, чтобы у меня были супермаркеты, склады, фабрики. Хочу, чтобы у меня были женщины. Хочу три машины, хочу видеть всеобщее уважение, когда я вхожу в магазин, хочу владеть складами по всему миру. А потом я хочу умереть. Как умирают настоящие боссы, которые всеми командуют. Хочу умереть от руки убийцы.