Джеймс Паттерсон - Опасность на каждом шагу

Оукли жестом дал приказ сохранять тишину и направился к лестнице.

Эта лестница вела на пару этажей вверх — у меня было такое чувство, что я поднимаюсь по ракетной шахте. Не знаю, учат ли парней из ФБР лазать по лестницам, но если бы это был олимпийский вид спорта, ребята взяли бы золото.

Еще с подножия лестницы я заметил еще одно колесо в люке наверху.

А потом услышал, как оно скрипнуло, поворачиваясь.

Через пару секунд свет хлынул в тоннель через отверстие в потолке, я ненадолго ослеп и почти сразу оглох, когда тишина взорвалась грохотом выстрелов.

Джек пошел в атаку.

Я сорвал прибор ночного видения и пополз обратно. Пули пробивали дыры в бетонном полу, градом осыпая всех в узкой трубе.

Каким-то чудом ни одна из них не задела меня, когда я, вывалившись из лаза, вытаскивал членов отряда из зоны смерти у подножия лестницы.

Иссиня-белые вспышки непрекращающегося огня освещали комнату, как стробоскоп. Спецназовцы делали раненым искусственное дыхание и массаж сердца.

Оукли, ругаясь, считал уцелевших. Я поставил МР5 на автомат и рванул к трубе.

Одной рукой я просунул пулемет в лаз и нажал на курок. От отдачи он запрыгал, как отбойный молоток, и я стрелял, пока не кончились патроны. Не знаю, попал ли в кого-нибудь, но перестрелка ненадолго затихла.

Затем раздался громкий лязг и свист, и на пол упала дымящаяся граната. За ней еще одна. Едкий дым обжег глаза и легкие. Я спрятал лицо в куртке и крикнул:

— Это газ! Уходим!

Я чуть не споткнулся о копа, лежавшего на полу позади меня. «Я ранен», — прошептал он. Я подхватил его под мышки и побежал к двери, через которую мы сюда пришли. С разбегу напоролся на ступеньку железной лестницы и почувствовал, что в ботинок полилась кровь. Потом чуть не снес голову себе и раненому товарищу, налетев на те самые ржавые провода у входа в тоннель.

В торговой галерее царила почти мистическая атмосфера. В мерцании красных и зеленых праздничных огоньков на фоне слащавой рождественской музычки кровь и грязь смотрелись на нас, как грим.

Я уложил раненого полицейского на полированный мраморный пол и охнул, увидев его безжизненный взгляд. Парню было не больше двадцати пяти. Крепко сбитый кучерявый пацан из службы по чрезвычайным ситуациям полицейского департамента Нью-Йорка.

Он умер, пока я тащил его в безопасное место.

Оукли опустил забрало шлема второго убитого — спецназовца из ФБР.

Как такое возможно? Два хороших парня, хороших полицейских. Убиты.

Я ошарашенно огляделся. Прямо над телом убитого копа я увидел рекламу одежного магазина: смеющаяся юная блондинка в красной рождественской шапочке и красном костюме кошки, зажатая меж двумя полуголыми парнями-моделями на капоте «олдсмобиля».

Эта абсурдная картинка стала последней каплей после пережитого шока. Я двинул по витрине прикладом, разбив ее на миллион осколков. Взвыла сирена системы безопасности.

Я сполз по стене в россыпь зеленых стекол, похожих на алмазы, и закусил губу, глядя на черный проход в ад, из которого мы только что сбежали.

«Господи, спаси! — подумал я. И тут же: — Откуда они столько знают о соборе? Откуда они столько знают о нас?»

Не успел Чистоплюй закрыть мобильник, как прямо перед ним на тротуар у Пятой, 630, выскочила машина «скорой помощи». Чтобы выпустить из кабины медсестру, ему пришлось сделать шаг назад и прижаться спиной к холодному грязному борту грузовика. Он еще раз взглянул на лицо медсестры и опустил голову, отворачиваясь.

«Разрази меня гром, если это не „обними-меня-покрепче“ Йоланда», — подумал он, украдкой снова поглядывая на профиль латиноамериканки.

Он покачал головой, вспомнив свою встречу с ней у больницы, где Кэролайн Хопкинс отдала Богу душу.

«Из всех осад всех соборов в мире она выбрала именно этот и пригнала сюда свою мясовозку».

Чистоплюй усмехнулся и качнул стаканчиком с кофе в ее сторону.

«Вот и встретились, сучка. Ни дать ни взять — шесть рукопожатий и все это дерьмо».

Он понаблюдал, как Йоланда бежит с каталкой по площадке перед торговым центром. Как раз когда она подбежала к стеклянным дверям, оттуда показалась штурмовая команда.

Чистоплюй бегло пересчитал их по головам. Вошли тринадцать, вернулись девять. Его парни здорово разобрались с ними! Со спасателями заложников, хо-хо! А ведь те считались лучшими из лучших!

Хорошо, что он предупредил Джека.

Жаль, что нервный тупица Майк Беннетт вышел из переделки живым. Йоланда как раз закатала ему штанину и промывала рану на ноге.

«Что, Майки? Ножка бобо?»

Тем временем Беннетт отмахнулся от медсестры и в полном шоке заковылял к штабу. Легавые и фэбээровцы похлопывали его по плечу.

— Ты не виноват! — крикнул Чистоплюй вслед Беннетту поверх голов. — Это всё ублюдки в соборе. Это на их совести.

Это трагедия. Первый из хороших парней. Джек ошеломленно смотрел на раненого товарища.

Истекающий кровью парень прислонился головой к каменной гробнице и стонал. Джек с усилием захлопнул люк в бомбоубежище.

Когда они с Чистоплюем получили сведения о тайном ходе в собор, план захвата наконец сложился. Именно через этот ход они пробрались сюда и так же собирались уйти.

Джек почесал переносицу и потер глаза, чувствуя, как в груди нарастает паника.

Нужно успокоиться. Паниковать нельзя. Он ведь сам подписался на это дело, верно? И практически ожидал нападения. Затея еще может сработать.

Он сделал глубокий вдох.

Хорошо, что был запасной план.

Умирающий друг снова застонал, и Джек открыл глаза.

«Фонтейн… Несчастливый ты ублюдок».

— Тихо, тихо, — сказал он, разрезав на Фонтейне сутану ножом «Ка-Бар» и с треском отстегнув бронежилет. — Все будет в порядке, — быстро и убедительно соврал он.

Одна из пуль срикошетила от свинцовой крышки люка и попала Фонтейну в незащищенный участок спины слева от позвоночника. Но это были пустяки… Потому что либо бедняга пролил себе на штаны пару канистр красной краски, либо быстро истекал кровью. Пуля прошла насквозь.

Сняв тяжелый жилет с груди Фонтейна, он заметил кровавую рану как раз над правым соском. Джек посмотрел на умирающего с уважением — сам факт, что Фонтейн еще дышал, противоречил законам природы.

— Не ври, — прохрипел Фонтейн. — У меня внутри все раскурочено. Я чувствую. Чувствую кровь.

— Давай мы вынесем тебя наружу, — предложил Джек. — Тебя возьмут, но ты будешь жив.

— Ну да. Меня подштопают, и я буду как огурчик до тех пор, пока в меня не воткнут иголку. А если они меня опознают, вам всем кранты. Когда все закончится, сделай одолжение…

— Все, что угодно, — ответил Джек.

— Отдай мою долю Эмили. Черт, да хоть не всю долю. Что-нибудь.