Евгений Титаренко - Никодимово озеро

Павел по-своему беззвучно рассмеялся. Даже Генины губы на секунду скривила улыбка.

Сергей всеми силами хотел и не мог уловить в лицах что-нибудь похожее на откровение. Каким-то десятым чувством он угадывал фальшь, а разглядеть ее не мог. Но теперь хоть одно оправдывало его подозрительность: позавчера, то есть накануне пожара, здесь был четвертый. Теперь его нет.

― Вот у кого учись, Гена, — съязвил Павел, — прическа модерн, а голова под прической — палата лордов. Ты бы сварил так на голодный желудок?

― А что? — вдохновился Владислав. — Я эту идею еще мильтам продам! Как думаешь, заплатят, старик? — адресовался он к Сергею.

― Их там и так полно… — будто, между прочим отозвался Сергей, переставляя у огня подсохшие с одного боку босоножки.

― Или правда спалил кто? — удивился Владислав. Гена поднял голову, посмотрел на Сергея выжидающе.

Сергей пожал плечами.

― Кто его знает… Перерыли там все. Они же не отчитываются! Каждое бревешко прошарили.

Павел присвистнул.

― Да у вас там события! А мы от скуки тут умираем. — Он хлопнул Сергея по плечу. — Слушай, старик, ты нас на своей каравелле перекинешь, а?.. Плоскодонка? Выдюжит!

От ухи Сергей отказался, хотя запах у нее был отменный. Почему-то не хотелось глотать варево, которое готовил небритый Гена. Да и ничего другого Сергей не хотел трогать в этой компании. А что бы он съел теперь — так это кусочек хлеба, который поджаривала Алена… Уж лучше ехала бы она в этот раз к Черному морю!..

Гена откупорил четвертинку водки, выпил ее один, никого не приглашая, — видно, разговор по этому поводу уже был, и Владислав с Павлом пить отказались.

В газетных свертках были сыр, буженина, кофе в брикетах, яйца.

По очереди зачерпывая из котелка и с аппетитом обсасывая рыбьи головы, новые приятели Сергея от ложки к ложке приобретали все более благодушное настроение, и кое-что из их болтовни помогло Сергею уточнить немаловажные для него подробности о каждом.

Небритый и слегка пришибленный Гена работал шофером РТС в Свинуше. В Кирасировке у него раньше жил дядька, теперь помер. (Комментарий Павла: «Все помрем, старик!») Других родственников у Гены нет. Ездит сюда каждый отпуск по привычке. Отпуск берет весной или осенью, когда самая охота. («Сохатых, Гена, как пить дать, заваливал? Пульки твои я видел, старик!») Отпуск его еще впереди. Накопилось шесть дней отгула, поселился на заимке утром в пятницу, когда здесь был четвертый.

Четвертый исчез между семью-десятью часами вечера, пока Гена выбирал место для сетки, пока ставил…

У Павла отпуск: Работает в Метрострое. Повстречал знакомого геолога — тот ему и посоветовал местечко, где еще лесом пахнет. А с геологами он достаточно походил на своём веку. («Вот где заработки, старик!») Надумал еще раз подышать хвоей — и «Москва — Сосновск», на ТУ-104. Если надоест — махнет к морю. В заимку направили кирасировские мужики. Приехал вчера, немногим раньше Владислава.

Владислав сбежал от возлюбленной. («А у тебя еще нет девки, старик?») Работает мастером на заводе арматуры, она преподает в школе музыку, пение. Два года назад были здесь вместе, на этот раз она закапризничала. («Никогда не связывайся, старик!») Владислав решил проучить. Собрал чемодан — и на автобус…

Гена, судя по всему, колебался, идти ему в Никодимовку или остаться на заимке. Долго, тщательно мыл котелок, маскировал хворостом свою надувную лодку, потом трижды заново подпирал еловым комельком дверь избушки, словно бы она становилась менее доступной от этого…

Владислав первым добровольно сел на весла.

Павел привычно острил, подгоняя медлительного Гену. Пристраивая около себя ружье, спохватился:

― А ведь ружье-то нам лучше бы операм не показывать, а? — И сам же нашел выход: — Мы их в твоей лодке, старик, оставим!.. — Потом вспомнил: — Я же собирался на зорьке посидеть опять! Ты мне, старик, одолжи лодку, а?.. Или на твоей невыливашке, Гена?

Когда вышли на чистую, сверкающую гладь озера, все приумолкли.

Павел опустил в воду кончики пальцев и смотрел, как разбегаются от них искристые, солнечные струи. Владислав греб и смотрел на весла. Гена, ссутулившись за его спиной, утопал взглядом где-то в синей полоске леса по правому берегу Никодимова озера.

Сергей сидел на корме рядом с Павлом. И в этом недолгом молчании ощутил он себя тоскливо-беспомощным лицом к лицу или рядом с кем-то из этих трех, кто знал, где теперь четвертый, — тот самый четвертый, что еще нынешней ночью, возможно, был под обломками пожарища. Ведь какая-то логика должка существовать в событиях?! И в том, что четвертый целый день жил рядом с Геной, и в том, что Павел собирается ОПЯТЬ позоревать в камышах, то есть еще раз, как и прошлой ночью, когда исчез труп, и в том, что пижонистый Владислав побежал от своей музыкантши не туда, куда обыкновенно стремятся пижоны, а в глушь, в тайгу, где пижонить не перед кем…

Сергей не отваживался называть своих спутников по именам и, уловив наконец обращенный в его сторону взгляд Гены, безадресно спросил:

― А Лешку вы давно знаете? — спросил в лоб, так что уйти от вопроса было некуда.

Гена в каком-то медленном удивлении поморгал на него из-под грязновато-желтых соломенных полей.

― Какого Лешку?

― Ну — чья это лодка… Вы говорили — видели.

― Видел, а знать — откуда знаю? — Гена нахмурился, досадливо передернув плечами, и опять отрешился, глядя в синеву по правому берегу озера. — Может, в этот раз видел, а может, раньше…

― Я думал, знаете… — пробормотал Сергей.

Павел и Владислав прислушивались к ним, когда они заговорили. Потом ни к селу ни к городу Владислав сказал:

― Я на Байкале был — вот озеро!..

― Мне экзотики скоро уже хватит, сыт по горло — в Сочи она удобней, — без обычной усмешки ответил Павел.

Что-то объединяло этих людей и вместе с тем разобщало, усложняя отношения, которые держались в рамках непринужденности лишь благодаря какой-то удобной, молчаливо принятой всеми форме… И это, в свою очередь, тоже напоминало атмосферу дома Галины.

Сергей оказался в замкнутом кругу, по одну сторону которого были гости и брат Галины, может быть — она сама, по другую сторону — эти трое. И там и здесь мог каким-то образом присутствовать Лешка. Он бы разомкнул цепь загадок, а Сергею было не проникнуть в них!

Алена в одиночестве сидела у озера.

Толпа около пепелища хромой бабки Татьяны все не убавлялась, а даже росла. Бывшая усадьба стала местом сбора для никодимовских женщин. А за ними сюда тянулись и мужнины. Эти, правда, останавливались поодаль, за кольцом женщин, оставляя между собой и пожарищем расстояние, якобы пропорциональное достоинству пола.

Переворошив черные головешки на месте бабкиных сараев, участковый и следователь ушли, предоставив мальчишкам хозяйничать на пепелище как им вздумается. Мальчишки, однако, сразу утратили интерес к бабкиным владениям. Попробовали есть картофель из чугунка, что остался на плите флигеля, картофелины прогорели насквозь и легко разламывались в руках, как обыкновенный уголь.