Евгений Титаренко - Никодимово озеро

― Извини… — сказал Сергей. — Я не знал, что здесь вон… интимные дела замешаны. Надо было предупредить.

Мучительно сдвинув брови, Алена глядела то на одного, то на другого. Вернулась к Лешке, сказала просительно:

― Ты не сердись на нас… На меня не сердись. И не волнуйся, Лешка!.. Но так нельзя, понимаешь?.. Ты подумай. Мы же друзья твои. И Сережка не о себе — о тебе думает…

― Если вы кому-нибудь что звякнете… — предупредил Лешка, — я возненавижу вас, как никого… — Наклонился к Сергею: — У меня есть о чем поговорить с тобой! Только не сейчас. Я хочу видеть Галку! Потом… — Угрожающе повторил: — Если вы… — Но задохнулся и, откинувшись на подушку, стал глядеть в потолок.

Алена вернулась к Сергею.

― Идем… — позвала упавшим голосом. — Откуда ты узнал про маму?

― За Валентиной Макаровной прибежали… А я сразу не дошурупил, — ответил Сергей, не двигаясь. — За меня ты, Лешка, не беспокойся: я не выдам. Нервы у меня крепкие. Крепче Алениных. Поговори с дружками… Только предупреди: лучше, чтоб они никаких штучек не затевали… Я не Мишаня, Мишаня простодушный и добрый. А если я толковал с тобой, так потому, что не продаю друзей…

Лешка смеялся, когда они вышли в коридор:

― Комедия! Рассказать кому — не поверят!.. Называется: прочухался… Друзья приехали!

И трудно было понять, что в его нервном смехе фальшиво, а что — хоть немножко — искренне.

Как вскоре выяснилось, тетка Валентина Макаровна, обеспокоенная Лешкиным приключением, звонила в Сосновск, наивно полагая, что чем больше медиков будет около Лешки, тем скорее он выздоровеет, и затребовала в Никодимовку Аленину мать, Анастасию Владимировну. А та, между прочим, когда дело касалось родни, детей, сама сломя голову бежала за любым зачуханным фельдшером — лишь бы кто-то ее утешил.

На улице после умиротворяющей больничной белизны все казалось неправдоподобно пестрым и ярким: зеленые кедры, небо над Южным, кирпич в стенах новостроек и солнечные блики в глаза из окон…

Сдерживаясь, чтобы сразу от больничного крыльца не побежать, Алена взяла Сергея за руку.

― Как ты думаешь, зачем приехала мама?

А он истолковал ее жест как благодарность за его выдержку в разговоре с Лешкой и, высвободив руку, отстранился.

― Приехала, да и все…

Алена поняла его.

― Сережка… Может, тебе правда сказать кому-нибудь?.. Ведь ты теперь… — Поправилась: — Мы оба — я не знаю, как это называется… Пособники? Или соучастники?.. Все очень серьезно…

― Себя ты не вмешивай в это дело! Поняла? — с ударением прикрикнул Сергей. — А что я там ляпнул, у Лешки — это я так, для него, ты не обижайся. Никуда я звякать не собираюсь.

Алена промолчала, наклонила голову. Потом заметно прибавила шаг.

Первое, что увидели они возле дома тетки Натальи, — это знакомая обоим вишневая «Волга», на которой одно время с шиком раскатывала по охотничьим угодьям близ города Сосновска Алена.

Сергей многозначительно хмыкнул и откровенно убавил скорость.

― Чего ты хмыкаешь? — лицемерно спросила Алена.

Ну конечно, Анастасия Владимировна уговорила этого «самостоятельного» типа подбросить ее в Никодимовку.

Запыленная «Волга» красовалась против Натальиных окон с поднятым вверх капотом. А «самостоятельный» — некурящий и непьющий — стоматолог рылся в моторе. Пиджак задрался на его спине, и, к неведению двадцативосьмилетнего зава, из-под брюк торчал наружу какой-то хлястик.

― И что вы с Надькой нашли в нем? — спросил Сергей.

― Машину!.. — высокомерно ответила Алена. — Купи себе машину — и за тобой все будут бегать.

Сергей пнул кедом ржавую консервную банку из под ног.

― Я так, дешево не покупаю авторитет…

Алена не ответила, потому что из калитки Натальиного дома вышла ее мать. А заведующий отделением доброжелательно улыбался ей навстречу и даже захлопнул капот, чтобы предстать во всем блеске рядом с машиной.

Издав какой-то невразумительный возглас, Алена бросилась вперед и повисла на шее Анастасии Владимировны, хотя была с матерью одного роста, если не выше ее.

Стоматолог неуверенно ухмыльнулся Сергею. А тот скользнул взглядом по вишневой «Волге» и, отбросив ногой булыжник с дороги, стал наблюдать за встречей подкидыша с матерью.

― Чего ты, мам, прискакала?!

― Да ведь перепугалась! Лешка-то, слава богу… Как ты тут?

― Все в ладах, как говорит Сережка! Зря ты летела. Как там наши?

― Да у нас все по-спокойному. Папа в командировке. Надя зубрит, Лиза ходит на плавание…

Анастасия Владимировна выглядела старше матерей Сергея и Лешки из-за морщин, которые нажила благодаря своей невозможной мягкости: лицо ее прямо-таки светилось непротивленческой добротой, а покорные, какие-то мученические глаза постоянно выискивали, что бы сделать приятное людям. Мол: «Вас ничто не беспокоит? Вам ничего не надо?» Если бы оказалось однажды, что никому на земле действительно ничего не надо от Анастасии Владимировны, она бы умерла с горя. Одни зеленоватые глаза ее только и напоминали чуть-чуть Аленины. Да и то по цвету — не по выражению, конечно.

― Сидела бы дома! — возмутилась Алена. — Хотя, в общем-то, это и хорошо, что ты приехала, хоть и не ко времени.

Мать за руку подтянула ее ближе к машине.

― Спасибо Андрею Борисовичу — подвез меня, а то бы тряслась в автобусе.

Стоматолог наклонил голову, как бы открещиваясь от похвал. Внешне он, конечно, производил впечатление.

― Анастасия Владимировна убедила себя, что обязательно произошло что-нибудь с вами, Оля!

Все-таки женщины — спекулятивный народ. Все без исключения. Алена стрельнула взглядом куда-то мимо Сергея и быстренько — то ли кокетливо, то ли жеманно (как это называется?) — подогнула одно колено.

― Здравствуйте! Спасибо вам за маму!

Стоматолог опять слегка наклонил голову, пропуская мимо ушей благодарность.

― Мы думали, что вы здесь переполошили всю-деревню.

― Ну что вы! — сказала Алена. — Я веду себя тихо. — Протянула руку Сергею. — Сережа, познакомьтесь! Вы незнакомы?

Анастасия Владимировна опередила ее. (И как это она раньше не заметила его среди нуждающихся в помощи?)

― Здравствуй, Сережа! — Чмокнула его. — Прости, я от радости… Дома у тебя все хорошо, не волнуйся.

Сергей промямлил ей «здравствуйте» и протянул руку стоматологу.

― Сергей.

― Андрей Борисович, — сказал зав и, шаркнув ножкой, добавил с той подчеркнутой серьезностью, за которой кончается вежливость и начинается издевка: — Очень приятно!..

― Ну пошли в дом! — засуетилась Анастасия Владимировна. — Передохнем с дороги, а уж располагаться поедем в Никодимовку.