Жорж Сименон - Мегре колеблется

- Не изводись так, Мегрэ!

А ведь он ничего не рассказал ей о деле, которое его волновало. В общем-то, все дела одинаковы...

- Ты же не можешь отвечать за всех. И, немного погодя, добавила:

- К вечеру теперь свежеет сразу... Пожалуй, закрою окно.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Как и всегда по утрам, его первым ощущением было сначала запах кофе, затем - прикосновение к плечу жениной руки и наконец - сама мадам Мегрэ, свежая и расторопная, в домашнем платье с цветочками, протягивающая ему чашку.

Он протер глаза и задал довольно бессмысленный вопрос:

- Никто не звонил?

Ведь если бы телефон зазвонил - Мегрэ проснулся бы одновременно с женой. Шторы были подняты. Весна, хотя и ранняя, продолжалась. Солнце взошло, и звуки с улицы доносились как-то особенно отчетливо.

Мегрэ облегченно вздохнул. Лапуэнт не звонил, значит, на авеню Мариньи ничего не произошло. Он отпил полчашки и в веселом настроении отправился в ванную. Зря он беспокоился. Надо было с первого письма понимать, что все это чепуха. И теперь ему стало стыдно, что он поддался впечатлению, как мальчишка, еще верящий в привидения.

- Как спал?

- Отлично!

- Придешь завтракать?

- Да, постараюсь.

- Хочешь рыбы?

- Ага. Хорошо бы жареного ската.

Когда через полчаса Мегрэ вошел к себе в кабинет на набережной Орфевр, он удивился и даже растерялся, увидев там Лапуэнта. Молодой инспектор, бледный и утомленный, дремал в кресле. Вероятно, зная, как встревожен его начальник, бедняга, вместо того, чтобы оставить письменное донесение и отправиться спать, решил дождаться самого комиссара.

- Лапуэнт, что же ты, голубчик?

Инспектор вскочил, а Мегрэ подошел к своему столу, на котором лежала груда писем.

- Обожди минутку.

Ему хотелось сначала убедиться, что нет нового анонимного письма.

- Ладно... Рассказывай.

- Значит, так. Пришел я туда около шести часов вечера. Обратился к швейцару - Ламюру. Он уговорил меня пообедать вместе с ним и с его женой. Сразу же после меня, в десять минут седьмого, появился молодой Парандон по прозвищу Гюс...

Лапуэнт вытащил из кармана блокнот и стал сверяться со своими записями.

- Один?

- Да. И под мышкой у него были учебники. Через несколько минут пришел какой-то женоподобный тип с кожаным чемоданчиком. Ламюр сказал, что это парикмахер перуанки и что, наверно, она собирается куда-нибудь на бал или вечер... А сам красное хлещет.

Кстати сказать, он целую бутылку выдул. Его удивляло и даже огорчало, что я не составил ему компании.

Дальше... В семь сорок прикатила дама в шикарной машине с шофером. По словам швейцара - мадам Гортензия, сестра мадам Парандон. Обычно они выезжают вместе. Она замужем за Бенуа-Биге, человеком богатым и влиятельным. А шофер у них испанец.

Лапуэнт смущенно улыбнулся:

- Простите, если все эти подробности вам не интересны, я от нечего делать записывал все подряд... В половине девятого под арку подали лимузин, и вскоре из лифта вышла чета перуанцев. Он - во фраке, она - в открытом вечернем туалете и в такой меховой вроде... епитрахили. Вряд ли когда-нибудь -еще увидишь этакое.

Без пяти девять вышли мадам Парандон с мадам Гортензией. Потом я узнал, куда они отправились. Шоферы обычно по возвращении заходят в швейцарскую пропустить рюмочку - у Ламюра всегда есть пол рукой литр красного... Так вот, шофер сказал, что в отеле "Крийон" устраивали бридж с благотворительными целями.

Дамы вернулись вскоре после полуночи. Сестра поднялась и оставалась около получаса. Вот тут-то шофер и зашел в швейцарскую выпить.

На меня никто не обращал внимания; верно, думали, что я просто какой-нибудь приятель Ламюра... А знаете, как трудно было отказываться, когда подносят винца.

Мадемуазель Парандон, или, как ее называют, мадемуазель Бэмби, вернулась около часа ночи.

- А ушла когда?

- Не знаю. Не видел, как выходила. Значит - обедала не дома. Ее провожал молодой человек - она поцеловала его на лестнице, ничуть не стесняясь нас.

Я спросил у Ламюра, заведено у нее так, что ли? Оказывается, да, и это у нее постоянный, только неизвестно, кто он такой. У парня длинные волосы, на нем была спортивная куртка и стоптанные мокасины.

Лапуэнт словно бубнил зазубренный урок, изо всех сил борясь со сном и не сводя глаз с блокнота.

- А ты ничего не сказал, когда ушли мадемуазель Ваг, Тортю и Бод.

- Я потому не отметил их, что они ушли в свое обычное время - в шесть часов. Спустились по лестнице, а не на лифте, простились и разошлись в разные стороны.

- Ну, дальше.

- Два-три раза я поднимался на четвертый этаж, но ничего особенного не видел и не слышал. С таким же успехом я мог бы слоняться ночью по церкви.

Перуанцы вернулись около трех часов ночи - ужинали в "Максиме". А до того они побывали на премьере кинофильма на Елисейских полях. Они живут совсем по-парижски.

Ну вот и все, что было ночью. Уж действительно можно сказать, что ни одна собака не пробежала, потому что во всем доме никто не держит животных, кроме перуанцев - у них попугай.

Да, я, кажется, не сказал, что Фердинанд - метрдотель Парандонов, отправился спать в десять часов, а кухарка ушла в девять.

Утром первым явился Фердинанд - в семь часов. Он вышел со двора и отправился в закусочную на Цирковой улице, где всегда пьет кофе. Не было его с полчаса. За это время пришли кухарка и уборщица Маршан. Шофер - он живет в комнате над гаражом, рядом с Фердинандом, - поднялся в квартиру Парандонов, там ему дают завтрак.

Я не сразу записал все это, и потому записи не очень-то в порядке. За ночь я раз десять подслушивал под дверью Парандонов, и ничего не было слышно.

Шофер, как вегда по утрам, вывел хозяйскую машину во двор и давай драить ее...

Лапуэнт сунул блокнот в карман:

- Вот и все, патрон. Потом пришел Жанвье, я представил его Ламюру, а оказалось - они уже знакомы. И я ушел.

- Ну, теперь ступай скорее спать, голубчик.

Через несколько минут в коридоре прозвучит сигнал на утренний рапорт. Мегрэ поспешно набил трубку, вскрыл конверты и наскоро просмотрел почту.

На душе у комиссара стало легче. И было от чего!

А все же у Мегрэ сосало под ложечкой, и его не оставлял какой-то смутный страх.

У начальника разговор шел, главным образом, о сыне одного министра, попавшем в четыре часа утра в автомобильную катастрофу. Дело заключалось не только в том, что парень был пьян, а еще и в том, что если бы назвали фамилию сопровождавшей его девицы (которую пришлось отправить в больницу), это вызвало бы скандал. Водитель, на машину которого молодчик наехал, погиб на месте.

- Какие соображения по этому поводу у вас, Мегрэ?

- У меня? Да никаких, господин начальник.

Как только дело касалось политики или кого-либо с ней связанного, комиссара как ни бывало. Он умел напускать на себя отсутствующий, почти глуповатый вил.