Жорж Сименон - Премьер-министр (= Президент)

Самым комичным было то, что шампанское для него нашли в одном из руанских ночных кабаков, пользовавшихся дурной славой, а послали за ним, по всей вероятности, одного из агентов, одного из его "сторожевых псов", как он называл их иногда.

Теперь это было далеко позади. И выглядело забавной историей. В течение двух месяцев французские и иностранные журналисты наводняли деревню Бенувиль, чтобы не пропустить момента его смерти. В редакциях уже сочинили некрологи и заготовили клише более или менее исторических фотографий. Ждали лишь сигнала, чтобы все это опубликовать.

Не пригодятся ли те же самые статьи в другой день, день, когда придется лишь проставить новую дату и прибавить некоторые мелкие подробности - ведь с тех пор он не принимал никакого участия в политике?

Больше он не падал, как подстреленный заяц, но все же у него порой бывало ощущение, правда уже не такое отчетливое, будто левая нога не сразу его слушается. Иногда ночью в кровати он вдруг чувствовал, как ее сводило, вернее, как она слегка немела. Во время прогулок Эмиль замечал это почти одновременно с ним. Meжду ними как бы установилась связь, которую они осуществляли посредством определенных сигналов. Эмиль подходил вплотную к Премьер-министру, а тот впивался пальцами в его плечо и останавливался, не переставая глядеть вдаль. Потом, в свою очередь, приближалась мадам Бланш и протягивала ему розовую облатку, которую он проглатывал, не говоря ни слова.

Все трое ждали в молчании. Как-то раз это произошло посреди деревни. Служба в церкви окончилась, и проходившие мимо крестьяне недоумевали, почему эти трое застыли на месте, как вкопанные. Премьер-министр не выглядел больным, не задыхался, и на губах его даже блуждала смутная улыбка.

Он бывал раздосадован, если это происходило именно в те дни, когда мадам Бланш настойчиво советовала ему не выходить из дому. Вот почему сегодня утром он наблюдал за своей ногой внимательнее, чем обычно. И из опасения, что сиделка окажется права, не остался долго на воздухе, что не помешало ему, однако, дважды чихнуть.

Вернувшись домой, он торжествующе бросил:

- Вот видите!

- Подождем до завтра, еще неизвестно, может, вы подхватили бронхит.

Вот какой был у нее характер! Приходилось принимать ее такой, как она есть. Зато Миллеран никогда не бывала резкой, всегда старалась стушеваться, он почти не замечал ее присутствия в доме. У нее было бледное, невыразительное, какое-то расплывчатое лицо, и те, кто видел ее всего раз или два, наверное, не смогли бы узнать при встрече. Но она очень добросовестно относилась к своим обязанностям, и он был убежден, что, например, сейчас она внимательно следит за часами на его письменном столе, чтобы в нужную минуту войти и включить радио.

Министерский кризис продолжался уже целую неделю и, как всегда, говорили о кризисе режима. Курно, президент республики, безуспешно обращался по очереди к различным политическим деятелям и окончательно потерял голову.

Он знал Курно совсем молодым человеком, когда тот только что приехал из Монтобана, где отец его торговал велосипедами. Активный член социалистической партии, Курно был из тех, кто занимается в унылых канцеляриях скучными секретарскими делами и чьи имена называют лишь во время ежегодных съездов. В палате депутатов он выступал крайне редко, только во время ночных заседаний, да и то, как правило, при полупустом зале.

Предчувствовал ли Курно, когда выбирал этот незаметный путь, что он приведет его в Елисейский дворец, куда вместе с ним въехали две его дочери со своими детьми и мужьями?

Прищурив один глаз, скрестив руки на животе и выпрямившись в кресле "Луи-Филипп", он следил за часовой стрелкой, как, вероятно, и его секретарша в комнате рядом. Эти часы подарил ему президент Соединенных Штатов к концу чрезвычайно успешной поездки в Вашингтон - они считались историческими и в один прекрасный день отправятся в какой-нибудь музей.

Если только весь Эберг не станет музеем, как предсказывают некоторые; тогда все вещи останутся на своих местах, а Эмиль получит должность хранителя музея.

Он был убежден, что Эмиль многие годы подумывал об этом, как некоторые подумывают об уходе на пенсию.

Не казалось ли порой Эмилю, что ждать приходится слишком долго? Наверное, он представлял себе, как будет обращаться с речью к посетителям музея, как будут совать в руку чаевые, и может быть, о продаже открыток "на память" с видами Эберга.

Без двух минут пять Премьер-министр, опасаясь, что Миллеран его опередит, протянул руку и торопливым жестом включил радио. Шкала осветилась, но радио молчало еще несколько секунд. В соседней комнате, которая не отделялась от кабинета дверью, секретарша встала со стула, но как раз в это время послышалась музыка; звуки джаза, казалось, силились перекрыть шум бури.

- Простите... - пробормотала она, входя.

- Как видите, я не спал!

- Я знаю.

По лицу мадам Бланш в подобном случае, наверное, скользнула бы ироническая или недоверчивая улыбка. Но Миллеран просто исчезла в своей комнате, как бы растворившись в воздухе.

- Третий короткий сигнал дается ровно...

Это еще не были новости дня, их он услышит в четверть восьмого, а пока между двумя музыкальными программами передали краткий обзор последних известий.

- Говорит Париж... Господин Франсуа Бурдье, лидер социалистической группы, провел всю ночь и утро в совещаниях; в три часа дня он был принят президентом республики и заявил, что отказывается формировать кабинет...

На лице Премьер-министра, как всегда неподвижно сидевшего в кресле, не отразилось ровно ничего, ни малейших переживаний, но пальцы его судорожно сжались, и кончики их побелели.

Простуженный диктор дважды кашлянул. Послышалось шуршание бумаги, затем:

- В кулуарах палаты депутатов ходят непроверенные слухи, будто господин Курно вызвал к концу дня господина Филиппа Шаламона, лидера группы независимых левых, чтобы поручить ему образовать коалиционное правительство... Аргентина... Всеобщая забастовка разразилась вчера в Буэнос-Айресе, в ней принимают участие семьдесят процентов рабочих и служащих...

Голос диктора вдруг оборвался на полуслове, и в ту же секунду в кабинете и в соседних комнатах погас свет. Слышался лишь шум ветра, да пламя танцевало в камине.

Он не пошевелился. В соседней комнате Миллеран чиркнула спичкой, открыла шкаф, где держала наготове свечи, так как подобные происшествия случались не раз.

Внезапно на мгновение свет зажегся снова, но лампочки казались матовыми, как ночники в вагоне; потом они стали медленно гаснуть, и снова наступила полная тьма.

- Я сейчас принесу вам свечу...

Не успела Миллеран вставить свечу в фаянсовый подсвечник, как в проходе, соединявшем бывшие стойла с кухней и остальными комнатами, показался свет. Этого прохода, называвшегося туннелем, прежде не было, его сделали по указанию Премьер-министра.