Варвара Синицына - Муза и генерал

Комендант ходил после этого как Щорс, с перевязанной головой, но вряд ли чувствовал себя героем, хоть и пострадал на гражданке. Командование в своем желании услать Наташку от греха подальше преуспело: командировали дальше некуда - на Север. Или она сама сбежала от позора. С тех пор Наташа относится к мужчинам никак.

- Мое сердце потухло, - говорит она, но ухаживания принимает, надеется на встречу с Прометеем, способным разжечь огонь любви. Пока же клюет ухажерам печень. Я устала удивляться: даже одной, самой невинной реплики из ее уст достаточно, чтобы выжечь вокруг себя безжизненную пустыню и навсегда остаться старой девой. Наташке же все прощается. Причем не она просит прощения, а у нее. Вывод: у каждого своя мера дозволенного.

Внизу расстилаются пожелтевшие сопки, тень от нашего вертолета скользит по ним. Справа еще маячит авиационный гарнизон, и где-то там - Лелик; прямо по курсу, уже в зоне видимости, синяя гладь моря, корабли и подводные лодки у пирса, чуть поодаль - казармы, дома. Это Заозерск. В принципе я могу описать всю карту местности, даже не глядя вниз: за пять лет службы в дивизии подводных кораблей, в состав которой входил и наш полк связи, изучила все подробности здешнего пейзажа наизусть. По головокружительно извилистой дороге, петляющей меж сопок и валунов, заросших мхом, час, а то и больше пути, а так уже через пятнадцать минут вертолет пойдет на посадку.

Утомившись созерцанием виданного-перевиданного, генерал во весь свой генеральский бас спросил:

- Братцы, хотите анекдот?

Наверное, вспомнил, что мы пока в одной связке.

Братцы хотели, о чем известили генерала дружными кивками.

- Встретились осел и прапорщик, - начал генерал. - Осел спрашивает у прапорщика: "Ты кто?" Прапорщик огляделся - никого и говорит: "Офицер". Осел ему в ответ: "Тогда я - лошадь".

Вот такой анекдот - дискриминационный, кастовый, отделяющий зерна от плевел, а офицеров от прапорщиков. Еще бы повторил пошлость, расхожую в войсках: "Прапорщик - это диагноз". Я посмотрела на Наталию: никаких внешних проявлений этого страшного диагноза пока нет, надеюсь, у меня тоже.

Мне, например, как бывшему прапорщику, обидно. Обидно, и смех распирает, к горлу подкатил и душит - умеет генерал анекдоты травить, не откажешь, акценты расставляет, как завещал Станиславский. Пришлось ногтями вонзиться в собственную ладонь. Теперь хоть плачь! Не заметила, щипала ли себя Наташка, но и ей не смеется, со всем усердием рассматривает свое изображение в зеркале. Что можно разглядеть при такой болтанке?

Старшие же офицеры от хохота загибаются, чуть ли в ладоши не хлопают. Только угрюмый капдва неучтиво игнорирует разразившуюся вакханалию. Тяжелый случай: Бог обделил беднягу и юмором, нет, столько недовложений в одну личность - это брак даже для создателя. Машка тут же дергает отца за рукав кителя, кричит:

- Папа, а кто это - прапорщик?

- Прапорщик - это мичман, - объясняет Шкарубо.

- Наш мичман Алексеич? - допытывается Машка.

- Да, Муха, наш мичман Алексеич, - вторит ей Шкарубо.

Словно что-то поняв из этого набора тривиальностей, Маша забирается коленками на сиденье и носом прилипает к иллюминатору.

- А вы почему не смеетесь?

Между прочим, обращаются к нам. Генерал каким-то волшебным образом, доступным только властителям мира сего, умудряется смотреть в глаза мне и Наташке одновременно. Совершенно необоснованно я ежусь, черт бы побрал этот атавизм! Наташа хлопает зеркальцем, слишком медленно отправляет его в сумочку и, лишь когда "молния" объезжает сумочку по кругу, сладко облизав свои пухлые губы, протяжно говорит:

- Вы же не мой командир.

От ее слов тесный салон вертолета наполнился тишиной, от которой ноет внизу живота. Я услышала неровное дыхание генерала. И если б не капдва Шкарубо, летел бы наш вертолет и летел до пункта назначения на этой высокой ноте отчужденности. Он просто взял и заржал, без всякого почтения к генеральскому чину и его тонким эмоциям. Девочка Маша, отлипнув от иллюминатора, дернула генерала за рукав мундира.

- А при чем тут осел?

На месте генерала я бы задохнулась. Хотя на своем месте я это и делаю задыхаюсь от смеха в дуэте с раскатистым, грудным смехом Наталии. Звучит недурно. Особенно когда нам вторит Шкарубо.

- Земля! - как резаные закричали старшие офицеры из генеральской свиты. Еще никогда с таким нетерпением они не ждали посадки вертолета.

Вслед за летом внезапно наступила осень. Было, было солнышко, природа всем арсеналом примет нежно нашептывала в наши доверчивые уши, что пока еще лето, и вдруг - бац - с неба сыплет противный, мокрый снег. А что вы хотите: заполярный круг, шестьдесят девятая параллель! Не просто же так нам полярки платят. Это в Москве или где-нибудь в Рязани - жареное солнце, а у нас замороженный дождь падает с неба. И когда это случается, - а нашей погоде календарь не указ, и снегопад возможен не только в июне, но и в августе, мы утешаем себя:

- Не май месяц.

Снег пошел в полдень, во время построения личного состава полка связи по случаю представления нового командира.

Говорила же я Наташке, что читаю человеческие души с судьбами в придачу без комментариев владельцев: капитан второго ранга Иван Шкарубо с сегодняшнего числа назначен на должность командира полка связи.

Для девочки Маши, которая хочет женить папу, наш полк - редкая удача: большую часть штатного расписания занимают женщины-военнослужащие. Со стороны - сегодня я не в строю, а на крыльце казармы, рядом с генералом, томящимся в ожидании встречи с народом, - смотреть на это потешное войско забавно. Не думаю, что Шкарубо в восторге от вида толпы гомонящих баб, разодетых от Кардена до военторга.

Нового командира на общем построении личного состава полка представил собравшимся толстяк-коротышка в шитом золотом адмиральском мундире, с кортиком на бедре. Весь гарнизон зовет его Бибигоном. И эта маленькая шпажка на бедре! Только не вздумайте проговориться, Бибигон умеет быть мстительным, взмах кортиком, и вы - шашлык. Но обычно до состояния полуфабриката он доводит бескровным методом, не вынимая кортика из ножен: Бибигон, а по паспорту Адам Адамович Мотылевский - контр-адмирал, командир дивизии подводных кораблей, со всеми вытекающими последствиями. Между прочим, генерал с Бибигоном даже кивками не перекинулись, встретились как неродные, а ведь, насколько мне известно, судьбы их написаны словно под копирку. В один год после окончания училищ прибыли на Север, вровень, шаг, в шаг преодолевали ступеньки служебных лестниц: Чуранов - капитан, Мотылевский капитан-лейтенант, Чуранов - майор, Мотылевский - капитан третьего ранга, и так до одной большой звезды на погонах. Разница только в среде обитания: генерал - в небе, адмирал - в воде. Вчера, копаясь в архиве редакции, я видела не меньше дюжины снимков, на которых вы рядом, плечом к плечу. Что же такое, мальчики, между вами произошло, что вы друг друга в упор не видите?