Павел Шестаков - Остановка

— Спасибо. Скажите маме, что у меня все в порядке. И вот еще передайте, пожалуйста.

Это были какие-то бумаги, завернутые в газету.

— Передам.

— Вы найдете дорогу?

— Найду.

— Счастливо. Я позвоню вам.

— Хорошо, — кивнул я, позабыв, что перебрался к Мазину.

К дому Наташи я шел тихой улицей, где старые деревья выстроились рядами вдоль еще более старых, поблекших особняков, когда-то принадлежавших зажиточным владельцам, а потом превращенных в общий городской жилфонд. Фонд этот порядком обветшал и понемногу сносился. На его месте возникали панельные дома, почему-то выходившие на улицу торцом, а не фасадом. В одном из них и жила Наташа. Все было, как положено: овощной магазин в первом этаже и детская площадка во дворе. На площадке здоровые мужики забивали «козла».

В подъезде я справился со списком жильцов и поднялся на пятый этаж. Дверь отворили сразу, не спрашивая.

«Дочку ждала», — подумал я, разглядывая Наташу.

Конечно, я не узнал бы ее, встретив случайно на улице. Но я был достаточно подготовлен к встрече.

— Здравствуй, Наташа.

Полная женщина в фартуке держала, разведя в стороны, руки, покрытые мукой, и с недоумением смотрела на меня. Она-то подготовлена не была.

— Не узнаешь?

Я взглянул на себя ее глазами, увидел грузного немолодого человека с почти белой головой, и стало грустно.

— Коля?..

Сразу полегчало. Раз узнала, значит, в памяти ее я не чужой, значит, и говорить будет легче.

— Он самый.

И я протянул через порог цветы.

— Что ты! Вот чудак. Да ты войди сначала.

Я вошел.

В квартире было, как во многих современных квартирах — полированная мебель, немецкие обои, но и отличалась она чем-то, какой-то заметной добротностью и порядком. Видно было, что многое здесь сделано своими руками. «Мужчина в доме», — вспомнил я. Однако рассматривать подробно было некогда.

— Не ожидала?

— Нет. Как это ты собрался?

— Так уж получилось. Заехал родные места навестить, а тут такое разное…

— Да ты будто оправдываешься. Молодец, что тряхнул стариной. Я тебя с дочкой познакомлю.

Наташа глянула на часы с некоторым беспокойством.

— Сколько сейчас? Ты электричкой?

— Да.

— И она должна. Видно, в магазин забежала.

Вот так, без раскачки, и пришлось говорить.

— Лена не приедет, Наташа.

— Что? Откуда ты знаешь? Ты знаешь Лену?

— Да, у Полины Антоновны познакомились.

Она не обратила внимания на то, что я не назвал Сергея.

— Почему же не приедет?

Собственно, об ответе на этот естественный вопрос мы с Леной договориться не сообразили. И я сказал то, о чем, может быть, следовало сказать чуть позже.

— Там неприятности, Наташа.

— У Лены?

— Не волнуйся. Нет.

А сам волновался и выражал свои мысли не лучшим образом.

— Видишь ли, Сергей умер, Наташа.

Она еще стояла посреди комнаты с цветами. Я сказал и повернулся к окну, чтобы не наблюдать за ней в эту минуту. Но ничего необычного не произошло.

— Как это случилось?

— Сердце. Неожиданно.

— Как жаль! Так рано.

И все. Обычная, в сущности, реакция на неприятное, но не поражающее болью известие. Так она могла отозваться и на мою смерть.

«Все проходит, — подумал я, несколько обиженный за Сергея. — Прав он был в дневнике. Она его не любила. А Лена?..»

Хотелось, как говорится, закрыть тему. Не углубляться. Но Лена просила сказать… И Мазин просил слушать. И куда девался алкоголик Перепахин?

— Для меня это был удар.

— Еще бы. Вы так дружили.

— И Лена переживала.

— Понимаю. Она к нему так относилась… с трепетом.

— Да. Именно так.

Я произнес эти слова со значением, хотя и считал, что отношение Лены к Сергею более противоречиво. Но я хотел оттолкнуться от них.

— И с диссертацией, наверно, усложнится, — добавила Наташа, снова покоробив меня будничностью слов.

— С работой утрясется. После Сергея осталось много материалов. Она сможет их использовать.

— Как использовать? Разве это этично?

Это был вопрос учительницы, человека, который десятилетиями учит не только предмету, но и честности, добру.

— Он был бы рад передать ей все это.

— Ты уверен?

Наконец-то в ее тоне определилось отношение к Сергею. Сомнение в его чувстве.

— Да, я уверен. И Полина Антоновна. И Лена тоже.

— О!.. Сколько вас. Я поставлю цветы.

Наташа вышла с вазой и цветами, чтобы набрать воды. Я ждал. Она вернулась.

— Ты в последнее время редко видела Сергея?

— Очень. Жизнь заматывает. Дела, суета. Да и жили в разных городах, хоть и неподалеку. Но я его помню, хорошо помню. Эта смерть ужасна. Кто бы мог подумать, что в нашей группе он будет один из первых…

Пакет, переданный Леной, я все же держал в руке.

— Что там у тебя? Положи куда-нибудь.

— Это Лена… Передала тебе.

Я не знал, что в пакете, но, судя по форме и размерам, предположил, что там фотография, та самая, что Лена взяла у Полины Антоновны.

— Она еще просила сказать…

Я протянул пакет.

— Что?

Наташа держала пакет, но не спешила развернуть газету.

— Она все знает.

«Ну, вот. Рубикон позади».

— О чем ты?

— О Лене.

— Да погоди с Леной. Сам-то ты как? Где? Что? Кто? Я ведь о тебе не знаю.

Но Рубикон уже был позади.

— Обо мне потом. Я хочу выполнить ее просьбу. Сначала. Это деликатный вопрос, и лучше покончить с ним поскорее. Она просила. А я своим случайным приездом попал в целую историю, втесался не по своей вине в сложные отношения. Но что поделаешь? Семь бед — один ответ.

— О чем тебя просила Лена? Что она знает?

— Присядь, пожалуйста.

— У меня пирог подгорит.

— Ничего. Это важнее. Она знает, Наташа.

— Поясни, что она знает.

Сказано было внешне спокойно, но тревога уже возникла. Я видел это. Нужно было найти подходящие слова, но я не нашел и ляпнул несуразно:

— Она знает, что родилась после того, как ты вышла замуж.

Тут же я осознал, что сморозил чушь, и готов был рассмеяться, чтобы разрядить обстановку, но Наташа поняла суть.

— Ну, что ж… В жизни и так бывает. А сейчас сплошь и рядом.

— Но по-разному можно относиться…

— Она такая моралистка?

— Нет, что ты!

— Но не одобрила?

Наташа усмехнулась с горечью.

— Речь о другом. Она знает, что твой муж не отец ей.

У нее так напряглись руки, сжатые на груди, что мне показалось, сейчас костяшки пальцев прорвут побелевшую кожу.

— Вот оно что…

— Прости. Тебе плохо?

— Куда уж хуже. Если Олег узнает…

— При нем я бы не стал говорить.

— Какая разница! Раз уж стало известно. Не ждала от нее. За что? Ты представить себе не можешь, как это гадко. Плюнуть в душу человеку, который ночи не спал, носил на руках, когда она болела. Откуда это зло?..

— Погоди, Наташа, погоди! Лена совсем не злая. Для нее твой муж подлинный отец. Она говорила. Но есть и другой человек…