Павел Шестаков - Остановка

Мазин посмеивался, оба мы, конечно, не столько об американцах, обезьянах и удаве думали, сколько об устрицах, сургуче и капусте.

Наконец Толя вышел из комнаты и протянул Мазину исписанные листки.

— Вот.

Листки действительно пестрели помарками, но писал мальчик крупно и разборчиво, ученическим почерком. Мазин углубился в бумагу.

— Может, набело переписать? — предложил Толя.

Игорь повел головой отрицательно.

— А чем они тебе глаза завязывали?

— Сначала сзади шапку вязаную натянули, а потом, уже в машине, еще каким-то шарфом вонючим перевязали.

— Чем пахло от шарфа?

— Бензином.

— Запах отнюдь не уникальный. Тем более что ты, конечно, шапку и шарф выбросил?

— Да, гадость такая…

— Понимаю, но зря. Хорошо, Толя. Последний вопрос. Он тебе тяжеловатым покажется, наверняка даже тяжелым, но прошу, нужно ответить искренне. Раз уж сказал «а», продолжай по алфавиту. Честно. Обещаешь?

— Врать не буду.

— Я тебе верю.

Мазин взял свой чемоданчик-«дипломат». Оттуда он достал крупный снимок, видно было, что это увеличенное фото с документа, скорее всего удостоверения, по нижнему правому. углу протянулась дуга круглой печати. Снят был человек лет тридцати пяти, ничем особенно не выделявшийся, с тонкой полоской аккуратно подстриженных усов, которые, как мне показалось, не очень шли к его простоватому лицу.

— Кто это, Толя?

Мальчик сжался.

Мазин ждал.

— Вы же знаете, — наконец выговорил Анатолий.

— Я догадываюсь. А по документам это Коваленко Виктор Тарасович.

— Нет, не Коваленко.

— Узнал? Не ошибаешься?

— Усы только…

— Усы примета не вечная. Значит, он?

— Да, это папа…

— Спасибо.

Мазин положил фотоснимок на место, а из чемоданчика вынул бумаги, те самые.

— Возьми. Ты за ними вчера пришел к Николаю Сергеевичу? Извини его. Конечно, без твоего согласия брать не следовало, но бумаги пользу принесли.

— Какая польза! — махнул рукой Анатолий.

Мазин молча потянулся, взъерошил волосы на голове у мальчика. Тот не отстранился, только напрягся, вздрогнул плечами.

— Я с вами поеду?

— Я поеду, а ты иди домой.

— Вещи собирать?

— Вещи вещами, и с матерью повидаться не мешает.

— Нет. Я не хочу ее видеть.

— Это жестокость, Толя.

— Пусть.

— Она твою вину взяла на себя. А чего ей нынешняя ночь стоила?

— Я не хочу ее видеть. Я видел их вместе. Она предала отца. Я все помню. Одни разговоры, что у нас нет денег, что мы хуже других живем… Я все помню. Я не пойду домой.

— Ну, что ж…

— Верите меня с собой.

— У меня нет ордера на арест, — улыбнулся Мазин.

Анатолий воспринял его слова всерьез.

— Я же сам пойду. Куда идти?

— В комнату к Николаю Сергеевичу.

— Зачем?

— Мы посекретничаем немного.

Он послушно повернулся и вышел. Мы переглянулись. Я, понятно, смотрел вопросительно, а Мазин немного уклончиво. Видно было, что удовлетворить мое любопытство полностью он не может. Но был вопрос, который я не мог не задать.

— Что за Коваленко, Игорь?

— Михалев, а не Коваленко.

— Вот именно..

— Вернее, тем более.

Нелепая присказка разрядила обстановку.

— Все это служебные секреты? — спросил я, давая ему возможность уйти от ответа.

— Конечно, все это не для разглашения. Но раз уж ты настаиваешь…

— Я не настаиваю, Игорь.

— Тогда скажу минимум. Михалев возил левый товар на машине местной автобазы. С фальшивыми водительскими документами. Но остановили его не по подозрению. Да и машина была уже пустая. Короче, он мог выкрутиться. Подвели нервы. Видно, дошел до точки. И помчался… по черной стреле, оставив бумаги в ГАИ.

— И убил человека?

— Нет. Это показалось ему в горячке. Сбил только, легкие ранения. Короче, сначала бежал на машине, а потом машину бросил и ушел. Вернулся домой поездом.

— Но машина?..

— Машину в автохозяйстве объявили угнанной. Вот в чем трюк. И никакой Коваленко у них по документам никогда не работал. Так, во всяком случае, утверждает руководитель этого передового предприятия товарищ Лукьянов. Ну, хватит с тебя?

Мазин сказал не все. Но он был прав, на тот момент мне информации хватило с избытком. Я даже уточнять ничего не стал. Спросил только то, что лично меня тревожило.

— Как же с мальчиком?

— Хочу тебя попросить, пусть он побудет здесь. Хотя бы до завтра. Это очень важно. Важно, чтобы о его добровольном признании знали пока только мы с тобой.

— Так считаешь? Разве не все выяснилось?

— Ты сам говорил — не Сицилия. У нас иначе. С одной стороны, проще, а с другой…

— Например?

— Да вот тебе и пример, прямо на поверхности. Зачем парню так тщательно завязывали глаза?

— Как зачем?

— Ну зачем? Зачем завязывают глаза в таких случаях? Чтобы похищенный не видел похитителей, так?

— Конечно.

— Но он знал одного из них и легко и уверенно опознал по голосу. Чего ж тому было прятаться?

— По голосу доказательство сомнительное.

— Для меня в данном случае достаточное. Кроме того, могли завязать, чтобы мальчик не узнал, куда его привезли, где прячут. Но его нигде не прятали. Просто выехали за город, съехали на обочину и потолковали, а потом назад. Что же было скрывать?

— Игорь! А момент психологический? Они же давили на него, добивались зафиксированного на пленку признания. С завязанными глазами страшнее, легче добиться своего. Глупая игра, факт, но ведь действует, разве не так? Да, наконец, им, может быть, просто стыдно было знакомому мальчишке в глаза смотреть! Именно потому, что не Сицилия, а русские все-таки.

— Ну, в последнее, как говорится, верится с трудом. Совестливые похищением детей не занимаются.

— Да это и не похищение вовсе. Ты же статью цитировал! Похищение с корыстными целями. А здесь какая корысть? Ну пусть мстительность, озлобленность… Согласен, не украшают человека такие качества, но думали, что по-своему справедливость восстанавливают!

— Вот о чем они думали, мне еще предстоит подумать. Потому я тебя сейчас покидаю. А ты удержи мальчика. И второе. Сходи к матери, если можешь, предупреди, что он у тебя. Ведь мы не знаем, что они ей выдали. Они ее так запугать могли… И запугали, факт, раз она мне ничего не сказала. Справишься, великий дипломат?

— Уже и дипломат. Мало с меня адвоката?

— Льщу, льщу тебе, задабриваю, потому что нужен. Выручишь еще разок?

— Она спросит, что будет с мальчиком.

— С мальчиком будет поступлено по закону.

— Не очень утешительно.

— Напротив. Из-за того, что Ирина его от закона спасала, только вред, как видишь, получился.

С этим я не мог не согласиться. Я проводил Мазина и пошел в кабинет. Мальчик стоял обеспокоенный.

— Ваш друг уехал? Я слышал, как дверь хлопнула.

— Уехал.

— А я?