Владислав Вишневский - Честь Афродиты

— Нет, — отрезал КолаНикола. — Милиция.

Услышав последнее, строители мгновенно успокоились, и тот, который первый, бросил руку вверх:

— Стой. Не бегай. Сичас спрячем.

Через мгновение, а может и меньше, мне так показалось, я уже натягивал на свои джинсы чьё-то заляпанное бетонным раствором дырявое трико, ноги всунул в разбитые сапоги, с подвёрнутыми голенищами и на босу ногу, потому что или усохли, или размер маленьким был, натянул прожженную куртку сварщика и мешок на голову — от пыли, и что-то наподобие носилок, но на плечи, с ручками впереди… Из шалаша появилась Марго, вагончика на стройке не было, я поразился: настоящая ханума, то есть узбечка. В блестящем полосатом халате, правда замызганном, в женских шароварах, с резинками у щиколоток, и тюбетейке. Один в один, эта… эээ… Ё-моё! Наряд дополняли чёрные сросшиеся брови — баба-Яга успела чем-то чёрным мазнуть. Я не удержался, прыснул от смеха… Марго показала мне кулак… Руки у неё тоже были уже «загорелые». Дядя Коля вообще уже запросто походил на «иностранца», в кепке, куртке на два размера больше, подпоясан цветным платком, с непременным треугольником платка на спине, и… строительным мастерком в руках, смотрелся классно. Строители его, к тому же, пылью загримировали. Даже с дядей Грише всё утрясли: он же с усами. Надели ему на лицо маску сварщика, такую же куртку, сунули в руки сварочный держак с электродом, — сверкай…

И всё это вовремя. Как раз. Только нас расставили по местам, мы принялись трудиться, на строительную площадку, фронтом вошли вооружённые милиционеры, за ними трое в штатском…

Марго у самодельной печки вместе с бабой-Ягой, я, корячась от тяжести, таскаю на спине кирпичи, по прогибающимся мосткам, дядя Коля — спиной к фронту, мастерком по кирпичной кладке царапает, сварщик приваривающийся электрод с трудом отрывает, а он вновь прикипает… Мы все в работе…

— Эй, вы, строители хреновы, шабаш! Хенде хох, вам сказали! Стой!

Строители послушно замерли в тех позах, в каких команда застала.

— Кто у вас начальник здесь, кто старший? — начальственно спросил крупный, потеющий милиционер, с автоматом наизготовку и в бронежилете. Они все были в бронниках, все с автоматами, и все потели. Жарко. Солнце.

Тот узбек, или кто он там, который нам помогал, гастарбайтер, ещё больше согнулся, совсем коверкая слова, ответил односложно и с трудом:

— Начальника нету… он городе его дом. Редко приезжай. А наша старшая уехал магазин за кирпич. Кирпич нету. Работа нету. Денег нету. Ничего нету.

— Понятно! Скажи-ка, чурка, посторонних у вас тут нету, не проходили?

— Пастаронний?! — Повторяя, «чурка» мягко пропел вопрос, пытаясь видимо понять смысл, нахмурил брови, потом обрадовано разулыбался, замахал в сторону кухни руками… Всё, понял я, сейчас сдаст, сдаст… Там Марго с ложкой застыла, и баба-Яга глазки в испуге спрятала… — Да-да-да, биль пастаронний. Вон он, сабак. Вчера пришёл, и не уходит. Галодний бил… Ми и сами галодний, но сабак накормиль. Ваш сабак?

Милиционеры проследили взглядом в указанном направлении, там действительно, свернувшись клубком, лежала дворняжка, спала, она даже ухом «на гостей» не повела.

— Понятно, — вытирая шею платком, хмыкнул другой милиционер, в возрасте. — Оставьте её себе. Пригодится. На рагу как раз.

— Короче. Ты, чурек, отвечай, тебя спрашивают, — крупный милиционер повысил голос, — кто чужой здесь не проходил? Русские. Два мужика. Один старый и с усами, другой молодой, спортсмен, ну?

— А, рюсски мужик? Проходиль, проходиль. Вон туда пошёл, один старый, совсем хромой, другой такой же, толко маладой-маладой совсем. С мешками, бутильки собираль. У нас нету. Толко старий консерва. Я видел, начальник, да.

Поисковая группа оживилась, поправляя ремни автоматов, опасливо переглядываясь и вытягивая шеи в указанном направлении.

— Ага, это они. Точно они. Под бичей маскируются.

— Догоним.

— Артисты. Косят.

— Так куда, говоришь, они пошли? Давно?

— А туда, — рабочий указал в сторону леса, как раз по ходу группы.

— Тебя, чурка не русская, русским языком спрашивают: давно?

— А-а! Как толко наша бригадир машина поехала! — с готовностью ответила нерусская чурка.

— Ёпт… А-когда-«ваша-бригадира-поехала!», придурок, тебя спрашивают, ну? Сколько минут назад, говори? — Уже откровенно сердясь, прикрикнув, угрожающе поведя стволом автомата, передразнил товарищ старший сержант.

Рабочие, опасливо сжавшись на автомат, что-то коротко «выговорили» «чурке» по-своему, тот понял, с жаром сообщил милиционерам.

— А-а, минут как тридцать наша бригадира уехал. Полчаса. Вот.

— Дошло.

— Наконец-то!

— Значит, туда, говоришь, они пошли? Точно?

— Туда-туда! — сообщил «чурка», все остальные рабочие дружно закивали головами.

— Там же море.

— Да. Купаться и пошли. Бутилка мить. Мы всегда после работа туда ходим. Мыться. Ха-ароший вода, тёплий, и мила не нада.

— Тьфу, купаться они туда ходят, — ругнулся милиционер, — и мыло им не надо. Всё, вперёд, группа. Цепью разобрались! Интервал пять метров…

И они с шумом растворились в лесной чащобе.

Проводив насторожёнными взглядами поисковую группу милиционеров, «иностранные» рабочие, все, как один, распрямились, вздохнули свободно, разулыбались, и разом весело негромко заговорили между собой на своём языке. Потом спросили нас, по-русски.

— Хорошо получилось? Вам понравилось? Я — Рахмон, — назвал своё имя парень. — Мы из Андижана. Братья, а это наша старшая сестра, указал он на кухарку.

И не чурки они, нормальные ребята, даже женщина с ними не баба-Яга, а… «нормальный женщин». Мы поблагодарили:

— Спасибо, Рахмон-джан! Отлично, ребята!

— Настоящий «Ленком» получился.

— Ага, Театр Теней. — И рассмеялись, увидев мокрое от пота лицо, лысину, и во все стороны торчащие дяди Гришины усы. Он, наконец, сбросил сварочную маску, и с трудом выдернул держак, оставив пикой торчать прикипевший электрод.

— Тише смейтесь, — одёрнул Рахмон, — Услышат — вернутся. Нам плохо будет.

— Чшь…

— Переодеваемся, и уходим, — скомандовал КолаНикола. И мы принялись снимать маскарадную одежду. Сняв, отряхнулись, смыли с лица и рук «рабочую» пыль, помахали на прощание нашим спасителям, торопливо двинулись в другую от преследователей сторону. КолаНикола вёл нас только ему известной дорогой, прямо по лесу, обходя там и сям разбросанные строительные площадки. Некоторые провожали нас громким лаем собак… Но мы шли. Впереди дядя Коля, за ним Марго, за ней — я. За мной дядя Гриша. В темпе. Часа три так, четыре… Сделали привал. Обменялись мнениями.

«Нас ищут но не всех, а только двоих», это раз. «За нас взялись всерьёз», это два. «Кому-то мы перешли дорогу», это три. «Нам нужно обязательно проверить версию дядя Гриши о том, что Борис Волков ещё жив и где-то здесь». «У нас есть неоспоримый вещдок — ручка-шприц». «Нам нужно где-то всё это переждать», «Мы голодные и устали». Ещё технику нужно до ночи забрать (джип и ямаху), пока их или не угнали, или на запчасти не разобрали. Вроде всё. Нужно спешить.