Найо Марш - Танцующий лакей

А вот мисс Клорис Уинн оказалась очень хороша собой. На вид ей можно было дать года двадцать три. Зачесанные со лба светло-золотистые волосы уложены в виде плотных воланчиков, которые казались сделанными не из волос, а из чего-то другого. Широко посаженные, умело подкрашенные глаза, большой рот, алые губы, безупречная кожа. В общем, красавица. Она обладала высоким ростом и серьезным взглядом, двигалась плавно и грациозно.

Ее сопровождал Уильям Комплайн, который был именно таким, каким его ожидал увидеть Мэндрейк. Однако в его вроде бы ничем не примечательной внешности ощущалась неясная тревога. Он был в военной форме, выглядел аккуратным, но без элегантности. Казалось, все было при нем — блондин, хорошая осанка, правильные черты лица, но что-то мешало назвать его красивым. Какая-то блеклость, будто он был не очень удачной копией красавца. И держался как-то скованно.

Почти сразу же Мэндрейк заметил, что, бросая частые взгляды на невесту, Уильям каждый раз вначале смотрит на мать, которая по-приятельски болтала с Джонатаном, словно не замечая сына. «Неплохое начало», — подумал Мэндрейк. Он повернулся к мисс Уинн с неловким ощущением, будто она что-то сказала, обращаясь к нему.

— Я, конечно, ничего не поняла, но это волнует.

«Она говорит о какой-то моей пьесе», — решил Мэндрейк.

— Не знаю, правильно ли я поняла ваш замысел, — продолжила Клорис, — но думаю…

— Вижу, мисс Уинн ваша поклонница, — тут же вмешался Джонатан.

— В каким смысле поклонница? — поинтересовалась миссис Комплайн.

— Пьес Обри Мэндрейка, — пояснил Джонатан. — Кстати, в марте театр «Единорог» открывает сезон его новой пьесой. Сандра, вы должны побывать на премьере. Восхитительная вещь, называется «Плохое затемнение».

— О войне? — спросила миссис Комплайн.

Хотя этот вопрос — а его задавали не раз — по какой-то причине Мэндрейка раздражал, он сдержанно ответил, что там не о войне, а о слепой приверженности формуле.

Миссис Комплайн скользнула по нему взглядом и повернулась к Джонатану.

— А что это значит? — вмешался в разговор Уильям. — Слепая приверженность какой формуле?

Мэндрейк услышал нетерпеливый вздох Клорис и подумал, что Уильям не так прост, как кажется.

— Современную пьесу объяснить в двух словах невозможно, — заметила она.

— Совершенно верно, — согласился Мэндрейк.

— Почему обязательно в двух словах? — настаивал Уильям. — Я готов выслушать больше.

Мэндрейк чувствовал, что теряет терпение, и тут его ловко выручил Джонатан, принявшись забавно рассказывать, как он учился понимать современную драму. Уильям слушал, слегка приоткрыв рот, и не смеялся его шуткам, когда все остальные смеялись.

— Кажется, я понял, — неожиданно произнес он. — В ваших пьесах важна форма, а не содержание. Они бессюжетны?

— В моих пьесах есть темы.

— А в чем разница?

Мисс Уинн взяла его под руку.

— Билл, дорогой, зачем докучать писателю скучными вопросами?

Уильям посмотрел на нее с улыбкой, став на мгновение красивым.

— Ты права, не надо. Но если человек делает что-то важное для себя, ему, наверное, приятно поговорить об этом. Вот я, например, люблю вспоминать, чем занимался до войны.

— А что это было? — спросил Мэндрейк.

— Я писал картины, — ответил Уильям, чем сильно его удивил.

В разговор без церемоний вмешалась мать:

— Когда наступит мир, Уильяму придется почти все свое время посвятить Пенфелтону. Пока с этим, слава Богу, прекрасно справляется наш управляющий. Но он уже старый. Мой младший сын, Николас, тоже в армии. Представляете, Джонатан, медицинская комиссия признала его негодным для боевых действий. Это такой удар. Часть, где он служит, находится в Грейт Чиппинге, а ему так хочется быть со своим полком во Франции. — Говоря, она поглядывала на ногу Мэндрейка в ортопедическом ботинке.

— Вы приехали на побывку с фронта? — спросил тот.

— Да, — ответил Уильям.

Миссис Комплайн не успокоилась и опять заговорила о Николасе. Долго и нудно. Мэндрейку показалось, что в этой настойчивости кроется какой-то вызов. От него не укрылось, что щеки мисс Уинн порозовели, а Уильям и вовсе стал пунцовым.

И тут снова вовремя вмешался Джонатан, пригласив молодых людей к окну.

— Вы не считаете, что надвигается метель?

Небо потемнело еще сильнее. Холмы, долина, голые деревья — все тонуло в полумраке. Природа будто застыла в ожидании апокалипсиса.

— Жуткое зрелище, — признался Мэндрейк.

— Жуткое? — удивился Уильям. — А мне кажется, очень красиво. Победили и властвуют только три цвета — черный, белый и серый. Художник, взявшийся писать такой пейзаж, ограничен лишь этими красками.

— А вы какой техникой работаете?

— Маслом. Густыми мазками, — серьезно ответил Уильям.

— Как Агата Трой? Вы с ней знакомы?

— Лично нет, но ее картины, конечно, видел.

— Она сейчас гостит с мужем у священника Коупленда. Пишет его портрет. Это здесь неподалеку, я только что оттуда.

— Значит, вы знакомы с ее мужем, — воскликнула мисс Уинн, — Родериком Аллейном, знаменитым сыщиком из Скотланд-Ярда? Скажите, какой он?

— Весьма приятный джентльмен.

Они уже повернулись, чтобы занять свои места, но какой-то звук снаружи заставил их вернуться к окну. Здесь был виден последний участок подъездной дорожки.

— Это автомобиль, — сообщил Уильям.

— Кто-то еще приглашен в гости? — спросила мисс Уинн, почему-то помрачнев.

Тем временем к дому вырулил большой белый автомобиль.

— Но ведь это… — начал Уильям.

— Да, — подтвердил Джонатан. — Я решил сделать вам приятный сюрприз. В нашей компании будет Николас.

Увидев Николаса Комплайна, Мэндрейк сразу понял, с кого делалась неудачная копия в виде Уильяма. Братья были поразительно похожи. И фигурой, и ростом, и цветом волос, и чертами лица. Но младший являл собой оригинал, а старший — слабое подобие.

Николас производил впечатление. В отличие от Уильяма он носил красивые светлые усы, которые ему очень шли, и прекрасно смотрелся в военной форме, пожалуй, даже слишком. Он напоминал короля Карла II на известном портрете, только был моложе и свежее. Морщины отсутствовали, а небольшие тени под глазами только начали обозначаться.

Его встреча с братом и бывшей невестой, несомненно, была проверкой на самообладание. И он ее выдержал. Вошел улыбаясь, не замечая брата с мисс Уинн, все еще стоявших у окна. Пожал руку Джонатану, который представил его Мэндрейку, затем, увидев мать, ласково поздоровался, хотя и не без удивления.

Беспечно балагуря, Джонатан взял его под локоть и развернул к окну. Мэндрейку на миг показалось, что Николас повернется и уйдет, но он сдержался, только побледнел. С едва заметной усмешкой кивнул Уильяму и Клорис и произнес: