Найо Марш - Танцующий лакей

— И как же он все это проделал? — спросила Клорис.

— Убив брата, Николас приладил приспособление к приемнику и вышел, закрыв за собой дверь. Потом приоткрыл ее и сделал вид, что разговаривает с ним, попросил включить новости и тут же потянул за прикрепленную к косяку леску. После чего стал ждать, когда кто-нибудь войдет в курительную. Что у него в это время творилось на душе, представить невозможно.

— А куда потом подевалась леска?

— Мистер Мэндрейк, вспомните, как все было. Николас вошел, когда вы с мистером Ройалом стояли у кресла убитого. Николас закрыл за собой дверь, скрываясь за ширмой. Ему потребовалось лишь потянуть леску на себя. Кнопка куда-то отскочила, но искать ее не было времени. Леска находилась в тени да к тому же была одного цвета с ковром. Он стянул ее за ширму, смял в руке, а потом при первой возможности бросил в огонь. Может, вы оставили его на короткое время у камина?

— Да, он попросил оставить его одного.

— Я в этом не сомневался. Но такая леска плохо горит, и мы нашли в золе ее следы.

Мэндрейк кивнул:

— Понятно.

— А я не перестаю думать о его матери, — вздохнула Клорис. — Она ведь просто обожала Николаса.

— Это и заставило ее покончить с собой. В суде вы узнаете содержание ее письма. Мистер Мэндрейк с ним уже знаком. С помощью этого письма она надеялась спасти сына. Под видом признания сообщает ему, что знает о его преступлении. Вот почему он так расстроился, когда его прочитал. Это было ее последним актом любви, ужасным актом.

— Но ведь он тоже ее любил, — произнесла девушка дрожащим голосом.

— Может быть, — согласился Аллейн.

Дверь отворилась. В библиотеку заглянула бледная, очень усталая Херси.

— Вы заняты?

Аллейн пригласил ее войти.

— С леди Херси и мистером Ройалом я уже это обсуждал. — Он повернулся к ней. — Я дошел до места, когда вы с Николасом зашли к миссис Комплайн.

— Да, конечно. Вчера вечером вы попросили подробно описать, как он там себя вел, но я не могла все вспомнить. Потому сейчас и пришла. Я теперь вспомнила, что было после того, как он рассказал матери о гибели Уильяма. Возможно, это не имеет значения, но он выглядел подавленным. Теперь я понимаю, что у него были причины так себя вести. Сандра все переспрашивала, не могла понять, а он сделал вид, что не может говорить, и отошел. Пришлось мне взять инициативу на себя. Я опустилась на колени у ее постели, обняла — мы ведь старые подруги — и постаралась как-то помягче все объяснить. А Николас взялся открывать и закрывать дверь гардероба. Я даже немного разозлилась, зачем понадобилось это делать. Думаю, он действовал неосознанно, под влиянием стресса.

— Нет, леди Херси, — отрицательно покачал головой инспектор, — он делал это вполне осознанно. На полке лежала твидовая шляпа, а ему нужно было избавиться от искусственной наживки для форели — желтой с красным мушки.

— Зачем он это сделал? — устало спросила Херси, когда Аллейн пояснил существо дела.

— Понимаете, не так-то легко найти место, куда можно было выбросить крючок с наживкой. В камине бы он не сгорел, а бросить в мусорную корзину Николас не решился. Конечно, разумнее было бы подержать его в кармане до удобного момента или просто оставить лежать на каминной полке, но Николаса охватила характерная для убийц тревога, стремление немедленно избавиться от улик. А его мать после этого известия вряд ли стала бы присматриваться к своей шляпе.

— Вот так все закончилось, — произнес Мэндрейк.

Аллейн кивнул:

— Да. Так вы едете?

— Едем.

— Тогда поторопитесь.

Мэндрейк взял Клорис за руку. Они попрощались и вышли.

— Зачем вы их выпроводили, мистер Аллейн? — спросила Херси после долгого молчания.

— Сейчас должны прибыть полицейская и санитарная машины. Начнутся не очень приятные процедуры. А вы уезжаете?

— Нет. Останусь с Джо. Он в жутком состоянии, винит себя. Ведь это его затея — собрать такое общество. — Она глянула на дверь в курительную. — Мистер Аллейн, я знаю. Ник просто чудовище, но я любила его мать. Может, в память о ней мне следует встретиться с ним?

— Пока это нельзя. Но мы сообщим ему о вашем желании.

— А он… признался?

— Дал письменные показания, но это не признание.

— Но?..

— Больше пока я ничего вам сказать не могу. — Аллейн вспомнил листы бумаги, исписанные корявым почерком с невразумительным текстом, где почти каждая фраза противоречила предыдущей. То Николас набрасывался с дикими обвинениями на Харта, а затем тут же на мать, которая, по его мнению, призналась в убийстве. «Я его предупреждаю снова и снова, — докладывал Фокс, — а он ни в какую. Топит сам себя каждой фразой».

Херси сидела, спрятав лицо в ладонях.

Сквозь дождь Аллейн услышал шум подъезжающего автомобиля.

Вошел Фокс.

— Они прибыли, сэр.

— Хорошо. — Аллейн повернулся к леди. — Извините, мне нужно идти.

Херси вышла в холл. Следом за ней Аллейн с Фоксом.

Детектив открыл парадную дверь, наполнив холл шумом дождя.

В сопровождении двух полицейских в помещение вошел высокий человек в штатском, обменялся с Аллейном рукопожатием. Появился и Джонатан.

— Вот такие дела, Бландиш, — произнес инспектор.

— Ну что тут скажешь, — кивнул шеф полиции Грейт Чиппинга. — Давайте приступим.

Они скрылись за дверью зеленого будуара.

— Херси, дорогая, может, тебе лучше уйти?

— Нет, Джо, я хочу остаться, — еле слышно проговорила она.

И леди Амблингтон осталась. И увидела, как выводили Николаса. По бокам шли Фокс и Бейли, а сзади, почти вплотную, местные полицейские.

Он двигался скованно, короткими шажками, искоса поглядывая на них. Небритые щеки, рот слегка приоткрыт, на лице странная ухмылка. Белокурые волосы упали на лоб. Не поворачивая головы, обвиняемый скосил глаза на хозяина дома.

Джонатан шагнул к нему, заставив всех остановиться.

— Если будет нужно связаться с твоими адвокатами, я это сделаю.

— Вот видите, — весело проговорил Фокс, — все будет замечательно.

— Не дайте им меня повесить, — проговорил Николас неузнаваемым голосом и неожиданно обмяк, опустившись на колени.

— Ну это вы зря, — проворчал детектив. — Зачем так говорить? Пойдемте.

Ему помогли подняться и вывели за дверь. В щель Ройал и Херси увидели, как из санитарной машины ко входу направились люди с носилками.

— Не надо так изводить себя, Джо, — проговорила Херси, когда они сидели у камина. — Он бы все равно рано или поздно это сделал.

— Как же не изводить, если я во всем виноват? — Джонатан снял очки, обнажив свои близорукие, наполненные слезами глаза, и по-детски беспомощно посмотрел на нее. — Понимаешь, Херси, я хотел, чтобы перед моими глазами здесь разыгралась драма, но чуточку не рассчитал. Получилась трагедия.