Виктория Платова - В плену Левиафана

Что может быть выше «Левиафана»?

Метеостанция.

Как он мог забыть о метеостанции? Там установлены приборы и наверняка есть помещение, где стоит компьютер, анализирующий все данные. Судя по всему, передатчик тоже находится там, ведь в самом «Левиафане» Алекс не нашел ничего, что хотя бы отдаленно напоминало пункт связи. Не то чтобы он искал его целенаправленно…

Вот черт, почему он не подумал о передатчике?

Карабкаясь по подобию лестницы, Алекс пытается вспомнить внутренности «Левиафана» во всех подробностях, вплоть до мельчайших. Стойка с ледорубами, свечи и лампа на столе — в мансарде. Больничный уголок Сэба — там же. Книги, семейный альбом с кошкой и близнецами, о чудовищной улыбке русалки лучше не вспоминать! Картина на лестнице, выпотрошенный арсенал, столы на кухне, стол в каминном зале и сам камин, так-так. Алекс помнит даже мандариновые шкурки на полу и ботинки Кьяры, и ее куртку, и ее рюкзак в гостевой комнате. И билет на Каттолику в комнате, где ничего нельзя изменить.

Передатчика или хотя бы радио не было нигде, иначе они бы сразу бросились Алексу в глаза. Похоже, там вообще не было ничего, что намекало бы на двадцать первый век, если рассматривать его как век электронных носителей и прочих вещей, способных облегчить жизнь человеку.

Кроме, разве что, холодильника и стиральной машинки на кухне.

У продвинутого владельца «ламборджини» нет даже телевизора, да и компьютера Алекс не заметил, все это выглядит несколько… ммм… противоестественно!

Очевидно, все ультрасовременные гаджеты дурно влияют на Сэба, вот Лео и вынес их за скобки. Вернее, перенес чуть выше, на метеостанцию. Алекс понятия не имеет, как она выглядит. Он знает только то, что знают все кассирши в супермаркете К. и, возможно, синьор Моретти, да еще кое-кто из высших лесопильных чинов: метеостанцию Лео обустроил на месте «наблюдательного пункта», с которого альпийские стрелки обозревали окрестности. Алекс не попал туда в свой первый визит из-за неприятностей со ступеньками: они вцепились в подошвы его ног, как дикие псы, и не хотели отпускать. Не давали подняться, и впоследствии Алекс частенько думал об этом странном происшествии. Почему он не смог попасть туда, куда свободно проник пришлый человек Лео?

Все дело в его собственной трусости.

Он боится высоты, боится быть поглощенным ею, вот сознание и выставило блок, списало подсознательные страхи Алекса на ни в чем не повинные камни.

Утлый челнок метеостанции не может существовать вне корабля-матки «Левиафана». Да и Лео в тот раз вернулся с «наблюдательного пункта» довольно быстро, в самый разгар войны Алекса со ступеньками — войны в формате «блицкрига». Метеоролог отсутствовал несколько минут, но успел подняться, осмотреть окрестности и спуститься. Вот и выходит, что до метеостанции рукой подать, а Алекс все лезет и лезет вверх, преодолевая скобу за скобой. Что-то не так со временем внутри горы, что-то не так с пространством. А может, с ними обоими вместе.

Карабкаться по железякам все труднее, да и ветер устал подталкивать Алекса — стих и больше не напоминает о себе. Не будь на Алексе полушубка и ватных штанов, ему было бы намного легче. А теперь приходится тянуть в гору лишних пять килограммов (так кажется Алексу на восьмой минуте подъема). На пятнадцатой вес секонд-хендовского тряпья увеличивается втрое, а ладони начинают болеть. Поначалу боль кажется неявной, это всего лишь жжение, обычно предшествующее появлению волдырей, Алекс сам виноват! Чего еще можно было ожидать от изнеженного продавца рубашек? Нужно потерпеть, — убеждает себя он, — эта лестница не может быть бесконечной!

Боль, между тем, становится сильнее, а абсолютно гладкие, скругленные металлические скобы впиваются в ладони словно острия ножей. И Алекс не выдерживает: просунув руку сквозь металл по самую подмышку, он трясет в воздухе рукавицей, а затем снимает ее.

Кровь!

Его ладонь и пальцы в крови, кровью пропитаны внутренности рукавицы, но порезов нет. Нет даже намека на волдыри или царапины — так откуда же взялась кровь? От одного ее вида Алексу становится дурно, он машинально пытается вытереть пальцы о полушубок. Напрасный труд: кровь сочится сквозь поры в коже, что же такое происходит?

— Лео! — орет Алекс, запрокинув голову вверх. — Что здесь происходит, Лео?!

Там, внизу, он уже кричал в голос, и его одинокий крик подхватывало эхо. А здесь никакого эха нет, и снова Алекс чувствует себя астронавтом посреди мертвого пространства. В нем невозможно сориентироваться, в нем нет никакого движения…

Движение все же есть.

Размытое световое пятно, до сих висевшее над Алексом неподвижно, стремительно приближается, как будто кто-то пустил в жерло шахты газ. Что будет, когда светло-серое облако настигнет и поглотит его?

Сумеет ли он удержаться на стене?

Сбросив вторую рукавицу, Алекс сунул руку в карман и достал обрывок брезентового ремня. На мгновение ему показалось, что обрывок стал ощутимо длиннее, — что ж, так даже лучше. А с ремнем он разберется потом, сейчас нужно привязать руку к скобе — на случай, если газ ядовит, или особенно агрессивен, или насыщен хлороформом. Между ядовитым и усыпляющим газом можно смело ставить знак равенства — отсрочки от смерти не будет. Если Алекс потеряет сознание и не сможет контролировать собственное тело, он просто рухнет вниз. Затянув узел на ремне потуже, молодой человек закрыл глаза и приготовился к самому худшему. Но минута проходила за минутой, а сознание оставалось таким же ясным. Он ощущал каждую клеточку своего тела и при желании мог свободно пошевелить мизинцем и согнуть ногу в колене. Он чувствовал, как немеет рука, перевязанная ремнем, — и это было единственное неприятное ощущение, даже боль в ладонях утихла.

В нос снова ударил цветочный запах, а голова наполнилась звуками: они шли отовсюду, сливаясь в мощный поток, из которого было трудно что-либо вычленить. Чьи-то глухие — преимущественно мужские — голоса, радиопомехи, завывание ветра; щелчки и гудение игровых автоматов и звон падающих в металлический поддон жетонов — джекпот, джекпот! Шорох волн — этот шорох хорошо знаком Алексу по пляжам Виареджо; короткий и резкий удар колокола. Поначалу Алекс принял его за привет от К. и его церквушки, в которой всегда можно было найти синьора Тавиани.

Поезд на Каттолику отправляется!

Фраза — такая же четкая и резкая, как до этого удар колокола, — заползла в ухо Алекса и застряла там, подобно составу на путях перед снежными завалами:

Поезднакаттоликуотправляется!..

Если бы это было правдой!

Он согласился бы сейчас сесть в поезд, отправляющийся на Каттолику, отправляющийся куда угодно. Подошел бы любой билет: и тот, что заржавел от времени и висит на стене, и купленный в кассе, у толстухи кассирши с синим лаком на ногтях, и заказанный по Интернету. Алекс согласился бы на все — лишь бы почувствовать под ногами твердь вокзального перрона. Лишь бы затеряться в толпе, ведь он так устал от одиночества!