Александр Трапезников - Тайны «Монастырского приюта»

– А что такого? – пробормотал себе под нос Сивере, занимая скамью и освобождаясь от простыни. А вскоре привалили и остальные, с веселыми шутками и выкриками.

– Ну как тебе? – толкнул его в бок Герман. – Нравится?

– Ничего, – уклончиво отозвался тот, вдыхая горячий воздух. Пот уже начал как следует его прошибать. Подождав еще минуты две, он выбрался наружу. Справа от него в узком проходе находилась душевая, еще дальше – туалет. Но первым делом Сивере нырнул в бассейн, где прохладная вода разом успокоила разгоряченное тело.

«А здорово!» – подумал он. Теперь и ему было плевать на то, что он голый. Эка невидаль, взрослые люди! В бане и морге равны все, аршин не нужен.

– Красавчик, садись за стол! – позвала его Лейла. Александр Юрьевич отрицательно махнул рукой, поскольку к нему в бассейн нырнула и Оленька, а с ней ему было как-то приятней. Голая наяда плескалась вокруг Сиверса и задорно смеялась, он же ощущал себя мифическим Меровеем, похищающим царскую дочь, чтобы утешить свою рыбью плоть и положить начало французской династии королей Меровингов. Оленька в воде вдруг оплела ногами его бедра, никого не смущаясь прильнула к губам. Впрочем, сидящим за столом было не до них. Там вовсю пили и веселились.

– Подожди ты… – прошептал Александр Юрьевич.

– Чего ждать? – откликнулась она, широко раскрыв глаза, в которых он мгновенно начал тонуть. В бассейн плюхнулся еще кто-то, а Сивере, кое-как освободившись от цепкого захвата и выбравшись на бортик, пошел в сауну. Там сидел Багрянородский, выжимая из себя остатки пота.

– Ну-с, как? – точно Прозоров, спросил он.

– Никак-с, – ответил Сивере. – Послушайте, кто у вас был той ночью? Помните, когда я ошибся дверью? Оленька или Лейла?

– Обе, – игриво хохотнул Багрянородский. – Хотите, верьте – хотите, нет.

– После нашего сабантуя вполне поверю. А как же Стас? Неужели ему все равно?

– Именно, – подтвердил частный сыщик. – Ночью он спит как убитый. Оленька сама жаловалась. Да и днем ему на все плевать. Он тут, в монастыре, с какой-то другой целью. И никакие они не молодожены, уж я-то чувствую, у меня нюх.

– Странно, а ведут себя как влюбленные…

– Притворяются. Никакой любви вообще нет, есть только древний культ фаллоса, вокруг которого как стержня вертится весь мир. И больше ничего. Вам самому-то доводилось любить?

Сивере не успел ответить, поскольку вся компания ворвалась в сауну, сразу заняв оставшиеся скамьи. И лишь Лейла, которой не досталось места, уселась прямо к Александру Юрьевичу на колени. Тяжелая оказалась девушка, историк аж крякнул.

И все повторилось снова: бассейн, стол с вином и закусками, сауна, бассейн… А потом неожиданно (или по чьей-то прихоти?) погас свет.

– Эй, включите! – закричал кто-то.

– Не надо, не надо! – раздалось с разных сторон.

Теперь, казалось, их было в домике уже не шестеро, а гораздо больше. Сивере протянул в темноте руку, нащупав чье-то плечо.

– Не напирай, – сказал рядом Прозоров.

Где-то громко засмеялись, что-то упало со стола.

– Сюда! – Александра Юрьевича потянули за шею.

Он встал, запнулся о чью-то ногу, упал. И на него в полной неразберихе также свалилось какое-то тело.

Поднявшись, Сивере вновь ощутил мягкую руку, оглаживающую его живот и низ.

– Кто тут? – пробормотал он. В ответ – хихиканье. Такое же и позади него, вокруг. Свет, судя по всему, погас во всем домике, поскольку и в тренажерном зале было темно. Бедлам, и только! Сделав пару шагов, Александр Юрьевич ухватился за кого-то и, теряя равновесие, снова упал на пол.

На сей раз рядом с ним оказалось нечто мягкое, податливое. Лицо историка упиралось в женскую грудь. «Хорошо хоть не мужчина!» – подумал Сивере. Он завозился, возбужденный всей этой фантасмагорической атмосферой, исходящим повсюду запахом жаждущей плоти. Ему не противились…

– Вау! – промурлыкала под ним Оленька, когда он овладевал ею. А он уже ничего не хотел знать, что происходит, теперь им двигал лишь инстинкт плоти.

– Вау… – повторила она, как кошка, обвивая его тело руками и ногами, прильнув к губам. – Не спеши…

«Только бы свет не зажгли», – успел подумать Сивере, прежде чем кто-то щелкнул выключателем. Ослепленный, раздосадованный, покрытый краской стыда, Александр Юрьевич рванул прочь, словно придорожный заяц, выхваченный из темноты лучами автомобильных фар.

Александр Юрьевич успел разглядеть в дверях фигуру с помповым ружьем и в карнавальной маске пингвина. Еще не понимая, что происходит, он инстинктивно бултыхнулся в бассейн и тут же прогремели два выстрела, слившиеся в один. Сивере нырнул на самое дно и затаился там, насколько мог, в бесшумной невесомости и страхе, созерцая чьи-то голые ступни. Ухватившись за одну из них, он получил другой легкий толчок в лицо.

Наконец запас воздуха начал кончаться, и Сивере всплыл на поверхность. Рядом с ним маячила голова Прозорова. Он, судя по всему, поступил так же, как историк: тотчас же прыгнул в воду, едва на пороге возник убийца. Ярко светили потолочные лампы. Голая Оленька визжала, мечась по комнате. За ней гонялся Багрянородский, пытаясь поймать. Зловещая фигура в маске пингвина исчезла. Прозоров и Сивере вылезли из бассейна.

На полу, слившись в объятиях, лежали два тела – Стаса Дембовича и Лейлы. Спина морпеха была изукрашена сплошными иероглифами, а в левой лопатке зияло входное отверстие величиной с кулак. «Выходное – с тарелку», – вспомнил Александр Юрьевич слова Тошика Полонского. Нечего было даже переворачивать лейтенанта и осматривать Лейлу. Заряд из помпового ружья пробил насквозь и ее. Оба, судя по всему, скончались мгновенно во время коитуса.

Багрянородскому удалось все же поймать Оленьку и усадить в кресло, накинув на плечи простынку. Затем он влил в нее целый рог вина. Она немного успокоилась, уставившись в одну точку.

– Что это было? – спросил у приятеля историк.

– А я знаю? – отозвался тот. – Уверен только в одном: вечеринка кончилась. Банный час удался.

Он все же начал осматривать трупы. Покачал головой:

– Хороший выстрел. Даже целых два – один в один. Пол вытирать замучишься.

Все вокруг него было забрызгано кровью и кусками плоти. Сивере не стал смотреть, поспешно налив и себе добрую порцию гурджаани. Выпил и Прозоров. А Багрянородский размеренно проговорил:

– Сходить, что ли, еще раз напоследок в сауну? Меня аж знобит, бр-р-р…

И действительно отправился попотеть напоследок.

– Кто же это был? Пингвин этот? – спросил Сивере.

– Ты, Саша, все время задаешь одни только глупые вопросы. Лучше уж помолчи.

Прозоров взял со стола сигару и задымил.

– Надо звать Куруладзе, – сказал он. – Но прежде не мешало бы нам всем одеться.