Александр Трапезников - Тайны «Монастырского приюта»

Карлик не отвечал, только хихикал. Он довел его до третьего яруса и оставил перед дверью Анны Горенштейн.

– Ага, мой квартир, – сказал Александр Юрьевич, барабаня изо всех сил.

– Анна! – кричал он. – Отворяй ворота! Это мы – статуи Командоров! Нам холодно, пустите!

Выглянули из-за какой-то другой двери:

– Прекратите безобразие! – сказали и затворились вновь.

– Уходите! – ответила и Анна тоже.

– У тебя любовник, – погрозил кулаком запертой двери Сивере.

Кто-то тронул его за плечо. Александр Юрьевич оглянулся и никого не увидел. Пошатываясь, он пошел прочь. Перед ним мелькали чьи-то босые ноги. Нет, ноги в тапочках.

– Пойдемте! – шепнул кто-то в ухо.

«Ба! Да это же Анаит!» – с вожделением подумал Сивере.

– А куда? – спросил он.

– Баиньки, – ответила богиня.

– Я еще тут не со всеми разобрался, – возразил историк.

– Потом разберетесь, – сказала Анаит. Она стала как-то странно меняться на глазах, превращаясь в Терезу.

– Я тебя люблю, – засмеялся Сивере. – Вот только сейчас понял.

– Спать, спать… – отвечали ему.

– Ну и пусть! – буркнул Александр Юрьевич, потерял равновесие. Он куда-то полетел и действительно уснул.

К завтраку Александр Юрьевич явился поздно, прошмыгнув, опустив глаза долу: ему было стыдно за вчерашнее. Но особого внимания на его мучительное состояние никто не обращал. В трапезной на стене висела траурная лента, такая же повязка украшала лоб Тошика Полонского. Сивере остановился, выбирая столик – подальше от остальных.

– К нам, Янек, к нам! – услышал он голоса тетушек за спиной. Делать нечего – побрел на «зов крови».

Краем глаза Александр Юрьевич увидел встревоженное лицо Анны Горенштейн, которая улыбнулась ему как-то сочувственно. Прозоров, сидевший рядом с ней, напротив, презрительно отвернулся. «Дуется за вчерашнее, – подумал Сивере, присоседившись к тетушкам. – Каких же кружев я наплел?» На душе было по-прежнему омерзительно, и даже щебетанье старух его не отвлекло от неприятных раздумий.

– Бледнехонько вы выглядите, как покойник, – заметила тетушка Алиса (Лариса?). Другая подхватила:

– Вам прям не за стол, а на стол ложиться, да руки на груди складывать, Янек.

– Угу! – мрачновато отозвался Сивере, поглядывая по сторонам. Все постояльцы (разумеется, из оставшихся в живых) были на месте; их даже стало больше: продавец напитков со смотровой площадки и его приятель Вазген. Очевидно, они периодически ишачили на Тошика Полонского. Старики-картежники сидели за общим трапезным столом, вместе с комиссаром Куруладзе и Максом; чета Локусовых – отдельно; Багрянородский – с Оленькой Дембович; а князь Романов в гордом одиночестве. Сыновья Тошика кашеварили на кухне, Тереза в черном платье и косынке прислуживала.

– Что, фуникулер так и не работает? – спросил у нее Сивере, когда она принесла ему на подносе салат, чашку бульона и маленькую рюмку коньяка. – Спасибо за заботу, – добавил он, согревая коньяк в ладони. Ему показалось, что погода переменилась, стало более зябко.

– Все сломалось, – ответила Тереза, сделав ударение на первом слове.

– Вы вновь меня выручили вчера ночью? – с намеком произнес Александр Юрьевич. Женщина кивнула и отошла.

– Слышали, какое смертоубийство произошло в сауне? – почти одновременно прошептали тетушки. – Страсть, ужас! Говорят, два человека угорели…

– Дотла, – согласился Сивере. – Впрочем, пять дней – пять трупов, все арифметически точно. В аккурат еще на неделю хватит. А какие новости из города?

– Ночью горы бомбили, где-то неподалеку, – сказали Алиса-Лариса. – Пока затишье. Передавали, какие-то войска пришли. Не то турецкие, не то польские.

– Однако до Полыпи-то далековато, – усомнился Александр Юрьевич. – Хотя в наше-то время… А впрочем, плевать! – и он залпом опрокинул в рот рюмку коньяка.

Странное дело: припекало осеннее солнце, но Сивере все равно чувствовал себя зябко. Он сидел на каменной рыбе, глядел на прогуливающихся во дворе Локусовых и думал о Прозоровских сигарах, наверняка начиненных каким-то дурным снадобьем. Вчера они оказали на него явно наркотическое действие, но сегодня он вновь мечтал выкурить одну из них.

«Нет, – решил он, взяв себя в руки. – Больше не буду». В этом монастыре к нему начинали прилипать самые разнообразные пороки, будто бы не случайно, а по чьей-то злонамеренной воле. Пьянство вот… Какое-то любвеобилие… Чего никогда не было в Москве. Климат? Сам готический дух?

Александр Юрьевич обратил внимание на то, что в воротах стоят два человека, оба с ружьями – продавец напитков и Вазген. Они о чем-то переговаривались, потом разделились.

– Мушни, через час я тебя сменю! – крикнул Вазген и ушел за ворота. По горной тропинке он стал подниматься к северному плато. Словно должен был занять там наблюдательный пост. Да и этот Мушни выглядел как часовой на посту.

«Чего торчит-то?» – подумал Александр Юрьевич. Или что-то происходит серьезное, во что не посвящены постояльцы? Непонятно… Но в любом случае, ситуация складывается следующим образом, расклад сил такой.

Допустим, что реальной властью в «Монастырском приюте» обладают два человека – Тошик Полонский и комиссар Куруладзе. Если они союзники (в чем?), то на их стороне хорошо вооруженные сыновья хозяина – Вахтанг и Ашот, бульдожка Макс, два местных горца – Мушни и Вазген. Жену Тошика он почему-то исключил из этого списка.

Что имеем на другой стороне? Тринадцать постояльцев, из них пять стариков и пять женщин. Пусть даже Оленька Дембович и чемпионка по карате. Всего трое мужчин среднего возраста: он, Прозоров и Багрянородский. И еще неизвестно, выступят ли они все союзниками? Да еще придурковатый Гела, как камешек на чашах весов. Силы явно не равны. И если Тошик или Куруладзе захотят произвести какое-либо насилие над ними, сопротивления они не получат. Силы не те.

А что собственно происходит? Откуда эти тревожные мысли? Не потому ли, что тут стали разгуливать люди с ружьями? И какое насилие может иметь место быть? Александр Юрьевич думал, думал, но так ни до чего и не додумался. Захотелось спать.

А тут как раз ходившие возле него кругами Локусовы наконец-то обратили на историка внимание.

– О, доброе утро! – сказал Алистер. – А мы вчера вас ждали.

– Да, с нетерпением, – подтвердила его жена Тамара.

– А я заходил, – ответствовал, соврамши, Сивере. – Только дверью ошибся.

Признаться, ему не хотелось вступать в долгие разговоры с учеными магами. Чего они все от него хотят?

– Он не дверью ошибся, а целым этажом! – засмеялся где-то рядом Багрянородский. Шел он под руку с Анной Горенштейн, и это неприятно поразило Сиверса. «За завтраком сидела с Прозоровым, теперь вот – с этим…»