Елена Арсеньева - Ключ к сердцу императрицы

А может быть, это только чудилось. Может быть, все меж ними свершилось в одно мгновение тишины — растворились друг в друге и замерли, точно обмерли или даже умерли во взаимной ласке, в безумном счастье…

Век, день, мгновение миновали, рассудок начал постепенно возвращаться к Лидии. Она лежала, не в силах пошевелиться, раздавленная сонным телом Алексея, ловя губами дыхание, срывающееся с его пересохших губ.

И мысли, одурманенные любовью, словно бы тоже начали переводить дыхание и обретать связность. Судьба — не судьба, возможно-невозможно, реально-нереально…

А если Лидии уже не суждено вернуться в свое время? Если она попала сюда, чтобы найти того человека, с которым — единственным во всех мирах и временах! — для нее возможно счастье? И мыслимо ли расстаться с ним? Быть с ним всегда, выйти за него замуж… Отдать Ирину Сташевскому…

— Когда мы повенчаемся? — шевельнулись около ее губ его губы, и Лидия чуть не всхлипнула от счастья: они думают об одном и том же!

— Послушай, — пробормотала она, перебирая влажные кольца волос на его высоком лбу, — ты должен знать: я… — Нет, она никогда не сможет открыть всей правды о себе! — Понимаешь… у меня бывают некие пророческие видения. Однажды мне привиделась Библия с надписью: «Ирины Михайловны Рощиной собственность. Тысяча восемьсот четырнадцатый год. Господи, утоли моя печали!» Понимаешь, почему я так уверенно называю Ирину твоей невестой?

— Ну, я не слишком-то верю во всякие видения, — зевнул Алексей. — И правильно делаю, кажется. Это все? Ирина Михайловна Рощина — это все?

— Разве мало? — пожала плечами Лидия, решив пока промолчать о Сташевском.

— Конечно, мало. В твоем сне было сказано, что она вышла именно за человека по имени Алексей Рощин? Нет! А вдруг она стала женой моего брата?

— Как так? — растерялась Лидия.

— Да так. У меня есть младший брат — Василий Васильевич Рощин. Он сейчас тоже в регулярной армии. Надеюсь, что он жив, здоров и не ранен. Он совсем даже не такой легкомысленный лоботряс, как я, он серьезный, добрый человек, и такой ангел, как Ирина, очень подойдет ему. А я… а мне необходима только ты. Я не обрету счастья в объятьях святой! Я грешник, и мне нужна грешница. Мы с тобой чудесно подходим друг другу! А Ирина подойдет Василию. Он гораздо лучше меня…

— Не могу поверить! Для меня нет никого лучше тебя! — перебила Лидия.

— А для меня нет никого лучше тебя!

— Ты меня совсем не знаешь. Я бесприданница. Я одинока, у меня нет никаких родственников…

— Это неважно. Это даже очень хорошо! У меня прекрасная семья: отец, мать, брат. И хоть сейчас я довольно беден, но все же буду богат: нам с Василием останется немалое наследство после деда. Мы построим дом в Москве, или в столице, или в Нижнем Новгороде, или где ты захочешь и будем жить долго и счастливо…

Он протяжно зевнул. Лидия вторила ему: усталость, бессонная ночь опять начали брать свое.

— Тебе нужно уйти сейчас, — с трудом выговорила она. — Белый день на дворе. Дом пробудился. Что будет, если кто-то войдет и застанет тебя здесь? Никто ведь еще не знает, что Ирине предстоит выйти за твоего брата! Она сейчас больна, мы не можем так ударить ее, так оскорбить.

— Ты права, — вздохнул Алексей. — Ты права! Но если бы ты только знала, как мне не хочется уходить… Почему-то кажется, что, лишь только я разожму объятия, что-то случится — и мы расстанемся навеки, словно бы ледяной ветер оторвет нас друг от друга!

У Лидии озноб по спине пробежал, но она смогла улыбнуться, отгоняя страх:

— Нас ничто не разлучит. Мы расстаемся на несколько часов. Только до ночи! Ночью ты придешь снова, да?

— Конечно, — усмехнулся Алексей. — Приду и останусь до самого утра.

Он вышел, и Лидия уснула прежде, чем ощутила подушку под головой. Улыбка не таяла на ее губах…

И она еще улыбалась, когда чей-то голос испуганно позвал:

— Барышня! Лидия Александровна! Проснитесь, ради Христа, ради Боженьки!

— Господи… — пробормотала она, отмахиваясь от голоса, словно от назойливой мухи. — За что наказуешь?! Дайте поспать, умоляю!

— Простите великодушно, — продолжал жужжать голос. — Пробудитесь, сделайте милость! До вас тот поляк, то есть француз, бьется.

Лидия уткнулась в подушку, выдохнула тоскливо, понимая, что придется просыпаться-таки, и подняла тяжелую голову.

Поляк, то есть француз? Сташевский? Чего ему неймется? Или опять с Ириной плохо?

Она привскочила, увидела рядом Кешу и вспомнила, что раздета.

— Выйди на минутку. Я сейчас.

Бархатное платье, так полюбившееся, что Лидия носила его, почти не снимая, приобрело после вчерашнего путешествия в сене самый непрезентабельный вид. Его надо было вычистить и отпарить, однако приказа такого горничным отдано не было, и ленивые девки сделали вид, что не заметили его. Платье так и валялось в углу около сундука. Пришлось надеть другое — тоже московское, «трофейное», голубовато-зеленое, и туфельки шелковые в цвет. Лидия кое-как причесалась, распустила недлинные свои волосы по плечам…

— Ну, заходи. Что там случилось?

Кеша вошел — явственно вылупил глаза:

— Во как! Ох, какая ж вы, барышня, с позволения сказать, красавица писаная! Нарядились ну прямо как на свадьбу, нет краше вас никого ни на этом свете, ни на том!

Лидия даже руками всплеснула:

— Да ты поэт, Кеша!

Он растерянно хлопнул глазами:

— Чего изволите?

— Ничего, ничего, — отмахнулась Лидия. — Это шутка. Что там со Сташевским-то?

— Под дверью топчется, говорить с вами желает незамедлительно, — вмиг переходя на обычный деловитый тон, доложил Кеша. — Соблаговолите принять?

— А куда деваться? — пожала плечами Лидия. — Соблаговолю, конечно.

Вошел бледный, с черными кругами под глазами Сташевский. Видимо, эта ночка ему тоже дорого далась. Однако взгляд его серых глаз зажегся мгновенным интересом при виде Лидии.

— О, яка урода… — пробормотал он мечтательно, и Лидия не выдержала — расхохоталась:

— Нет, умоляю, не говорите по-польски!

— Вы красавица… — послушался Сташевский. — Конечно, совершенно иная, чем Ирина Михайловна, но тоже очень красивая.

Лидия поглядела на него широко открытыми глазами.

Поразительный человек! Да у него совершенно безошибочное внутреннее зрение! В той измученной, изуродованной болезнью полуживой девушке увидеть красавицу… душой Ирина и впрямь была прекрасна, и только это, только это имело значение для Сташевского. В этом они очень похожи с Ириной.

Да… Ну что тут скажешь, кроме: совет да любовь?..

— Значит, вам понравилась Ирина?

— Конечно, — серьезно кивнул Сташевский. — Скажу вам правду, сударыня, я… я был бы счастлив остаться подле нее навсегда. Но я должен просить вас отпустить меня.