Светлана Успенская - Черный фотограф

Он уже сжал челюсти, чтобы с вызовом встретить вопрос, как вдруг в бар вошли новые посетители — трое могучих ребят с квадратными подбородками. Хозяин мгновенно побледнел, несмотря на свою природную смуглость. Начался тихий, но предвещавший грозу разговор.

Леня тихонько достал из кармана фотоаппарат, настроил его под столиком и, чуть приподняв над стаканом, незаметно щелкнул — это «казанцы», птицу видно по полету. Хозяин, суетясь, пригласил гостей за кулисы для разговора в более спокойной обстановке. Гости скрылись в кабинете.

Чуть покачиваясь на затекших от долгого сидения ногах, Леня подозвал официантку, расплатился и вышел в холл. Здесь он сделал вид, что идет в туалет, а сам проник в служебные помещения и по голосам, доносившимся из-за неплотно прикрытой двери, сразу определил, где кабинет хозяина. Тихонько достав диктофон, он приблизил его к дверной щели и стал записывать.

Сыщик чувствовал себя в дурацком положении. Что за детские методы работы! Стыдно, как он низко пал! Такую примитивную слежку мог позволить себе какой-нибудь шантажист-новичок, но ему, профессионалу с солидным стажем, на счету которого суперсложные дела, было не по себе.

Между тем разговор за дверью становился все горячее и все интереснее. Казанские молодцы требовали у хозяина денег, иначе грозили сейчас же разгромить его заведение. Хозяин, дрожа, умолял подождать, пока он не соберет нужную сумму, клялся, что дела идут из рук вон плохо, обещал все продать и расплатиться с «казанцами». Но ребята были непробиваемы, как скалы. Наконец главный из них произнес:

— Ну что, даешь бабки, в последний раз спрашиваю?

— Мальчики, один день, дайте мне один день! — умолял хозяин.

— Все, базары кончены. — Главный решительно поднялся, и его подручные тоже загремели стульями.

Прижимая к груди диктофон, Леня едва успел отскочить к двери туалета, когда мимо него прошествовали громилы. За ними с мольбами на устах семенил испуганный хозяин.

Из зала донесся грохот и первые крики. Заглохла музыка, зазвенела разбиваемая посуда, завизжали женщины.

«Началось». Леня забежал в зал и стал торопливо снимать весь этот погром. Он надеялся, что в суматохе никто на него не обратит внимания.

Между тем казанские громилы вовсю доказывали, что даром они свой хлеб не едят. За считанные минуты от прекрасно отделанного помещения осталась жалкая куча мусора. Вдалеке завыла милицейская сирена.

— Сматываемся, — бросил главный бандит своим товарищам и, внезапно обернувшись, увидел Леню с фотоаппаратом в руках.

Его реакция была молниеносной. Он заломил фотографу руку, так, что тот согнулся пополам, и, не отпуская ее, заспешил к выходу. За ним заторопились его напарники.

— Эй, Квадрат, зачем он тебе, брось! — прохрипел на ходу один из них. — Надо сматываться!

Но Квадрат продолжал молча тащить Леню, которому приходилось бежать за ним с вывернутой рукой, полусогнувшись в поясе.

Его мигом втолкнули в автомобиль, и с визгом на поворотах бандиты скрылись в лабиринте новостроек, заметая следы от возможной погони.

— И когда они успели мусоров вызвать? — зло проговорил один из громил, перевязывая носовым платком порезанную стеклом ладонь.

— Да сразу же и вызвали, как только мы зашли, — равнодушно ответил Квадрат и наконец отпустил Ленину руку. Тот со стоном вернул ее в естественное положение.

— Зачем ты этого хорька прихватил? — спросил тот, что за рулем, поглядывая на «хорька» в зеркало заднего вида.

— Он нас снимал.

— Ну и что? Засветить пленку, и пусть катится к чертовой бабушке. Куда его теперь?

— Не-е, — протянул Квадрат, который, очевидно, был у них за главного. — Отвезем Коляну. Пусть разбирается, кто его подослал.

С ужасом Леня начал осознавать, что попал из огня да в полымя, — еле вырвавшись из лап одних бандитов, он попал к другим, может быть, еще более жестоким и беспощадным. Ну все, теперь ему точно крышка… Он обреченно закрыл глаза. Все насмарку, напрасно он старался справиться с ситуацией. Ситуация давно вышла из-под контроля, и стремительный, с каждой минутой становящийся неуправляемым поток событий волочил его наподобие щепки, которую уносит вешняя вода.

Приехали довольно быстро.

— Выходи, — толкнул в плечо Квадрат. — И без глупостей, если перо в бок не хочешь получить.

Пленника ввели в темный подвал многоэтажного дома, заскрипев, за ним закрылась металлическая дверь, загремел замок. Темно здесь было — хоть глаз выколи. Леня стал пробираться ощупью вдоль стены. Стены были неровные, влажные, как будто заплесневевшие от сырости. Рука наткнулась на горячие толстые трубы, укутанные войлоком. Под ногами хлюпала вода.

Нащупав трубу пониже, Леня сел. Как величайшую ценность, положил на колени фотоаппарат и диктофон — залог своего и Лериного спасения, надежда на которое уменьшалась с каждой минутой. Ныла рука, та, что Квадрат безжалостно ему выкрутил, — наверное, растянуты связки.

«Подлюка, хотя бы левую выкручивал, — со злостью подумал Леня и начал, охая, массировать плечо. — Интересно, надолго они меня сюда засадили?»

Он просидел всю ночь на горячих трубах, отгоняя носком ботинка настырных крыс, тыкавшихся в него мордами, и глядя на светящийся циферблат часов. Только утром загремел замок, и кто-то, посветив фонариком в кромешную тьму, крикнул:

— Эй, ты где?!

Крысы, вспугнутые светом, с писком бросились врассыпную. Леня встал и зашлепал по лужам к выходу.

— Шевелись, — подтолкнул его в спину парень. Через несколько минут они вошли в помещение, которое со стороны напоминало обыкновенную контору. В нем сидели пятеро лбов явно уголовного вида, среди них Леня увидел Квадрата и двух других, громивших вчера бар. Все они кого-то ждали.

Быстрым шагом вошел моложавый мужчина в деловом костюме и с портфелем. Со стороны он напоминал скорее клерка из заурядного банка, чем бандитского вожака. Его тяжелый взгляд сразу же остановился на помятой физиономии фотографа.

— Это что еще за тип? — спросил мужчина, кивая подбородком.

— Мы его вчера у «Остапа» подцепили, Колян, — привстал Квадрат. — Фоткал нас, там мы его тепленького и купили. Вот я и подумал, что ты захочешь с ним поговорить, откуда он такой взялся.

Колян оглядел пленника с ног до головы и даже обошел его вокруг, потом забрал фотоаппарат и диктофон, повертел их в руках и небрежно бросил на подоконник.

— Ну ладно, потом я с ним поговорю, есть дела поважнее. Пусть пока посидит.

Пленника опять втолкнули в подвал.

Застигнутый на месте преступления фотограф уже придумал, кем он себя назовет, когда дело дойдет до детальных расспросов. Сознаться в том, что его навели на «казанцев» их злейшие враги, «орешки», было равносильно тому, чтобы собственными руками подписать себе смертный приговор. Только один был выход у пленника — отбрехиваться изо всех сил. Вскоре его опять привели пред ясные очи Коляна.