Марина Серова - Заблудиться в страшной сказке

Мы вошли в небольшое помещение, разделенное на стеклянные боксы. Все это поразительно походило на виварий, в котором мы только что побывали. Только «аквариумы» были гораздо большего размера. Вот интересно, для кого они предназначены?

Я даже почти не удивилась, когда сверху бесшумно опустилась стеклянная перегородка, запирая нас в стеклянном кубе три на три метра…

Через полчаса я наконец успокоилась и уселась на пол, скрестив ноги «по-турецки». Я перепробовала все – пыталась разбить стекло ботинками и пряжкой от ремня, стучала в него рукояткой пистолета. К счастью, я не настолько потеряла голову от ярости, как некоторые, – Алехин, на пару со мной предпринимавший бесполезные попытки выбраться из стеклянной клетки, собрался стрелять. Мне стоило большого труда убедить его не спорить с баллистикой – есть ведь такая неприятная штука, как рикошет, и в кубе площадью три на три метра нас всех просто изрешетит одна-единственная пуля.

Высшим моим достижением была попытка поднести зажигалку к датчику на потолке – это вполне мог оказаться датчик противопожарной системы, и если с потолка польется вода, то автоматика вполне может отключить блокировку и выпустить нас на волю. Но меня вовремя остановил Дохлый.

– Эй, эй! – заорал парень, хватая мою руку с зажигалкой. – Не надо, вы что, спятили? Там в системе пожаротушения никакая не вода! Сейчас оттуда полезет пена, такая ярко-желтая, ядовитая! Мы тут все загнемся в пять минут!

Я спрятала зажигалку и уселась на пол. Все. Больше у меня идей нет.

Так прошло еще минут пятнадцать. Ничего не понимаю. Неизвестный мне злодей, который запер нас здесь, как лабораторных кроликов, похоже, так и решил остаться неизвестным и лишить нас с Алехиным даже финальной схватки, без которой не обходится ни один голливудский блокбастер. Так и хочется заорать: «Нечестно! Я так не играю!»

Проблема в том, что, судя по поведению, наш противник – человек серьезный. Он не будет устраивать долгих бесед под занавес. Просто подождет денька три, и мы сами, без всякой помощи со стороны, загнемся от жажды. Я, может быть, протяну целых пять – мой тренированный организм позволит мне выиграть время. А потом наш неизвестный злодей откроет клетку и просто вывезет нас куда-нибудь в лесополосу. А что? Мало ли трупов находят в лесочке? На нас даже следов насильственной смерти не будет… Ловко придумано…

Стоп! Это я же сама и придумала. Возможно, у нашего злодея на нас совсем другие виды. А что? Никто не знает, где мы, никто не будет нас искать. А когда примется за поиски, будет уже поздно. Я едва не завыла от сознания собственного бессилия. Ни разу в жизни я не попадала в такие безвыходные ситуации! Да, бывало опасно, иногда на грани выживания, порой – за гранью… но так беспросветно – никогда.

Всегда есть возможность что-нибудь сделать. Пробить стену, разобрать крышу или пол, выстрелить в замок, высадить окно – всегда есть какой-то выход. В крайнем случае можно выбраться через канализацию, если уж другого способа нет… а здесь? Стеклянная клетка! Я искренне посочувствовала взбесившемуся кролику. Через пару дней нам тоже только и останется, что с разбегу бросаться лбом на стеклянные стены.

Самое интересное – это то, что никто не пытается вступить с нами в контакт. Не ставит никаких условий, чтобы выторговать себе жизнь и свободу… Ведь торговаться – обычное дело для террористов. А с нами даже говорить не хотят. Это очень плохой признак. Это означает, что нас уже списали…

Алехин, стоя на коленях, пытался просунуть пластиковую карточку (очевидно, зарплатную) под нижний край стеклянной стены. Хотя сразу была понятна бесполезность его попыток, представитель закона не собирался сдаваться. Дрюня, как ни странно, проявил себя с самой лучшей стороны. В минуты смертельной опасности непривычные к таким вещам люди выдают непредсказуемые номера. Крепкие с виду мужчины, которые на рыбалку ездят в камуфляже, начинают расползаться, как кисель, просить пощады. Кто-то проявляет ненужную агрессию и тем ставит под удар всю группу. Иные впадают в ступор и ждут, пока ситуация разрешится сама собой. Но некоторые, от кого этого вообще не ждешь, проявляют себя с самой лучшей стороны.

Вот, например, Дрюня. Что с него взять? Наркоман, мелкий барыга. Но ведь сдержал слово, привел нас сюда. Правда, благодаря ему мы влипли так, как не могло присниться в самом страшном сне, но это уже детали. Не Дохлый ведь запер нас здесь… И вот теперь, когда мы совершенно беспомощны, хуже лабораторных мышей, парнишка не мечется, не кричит: «Спасите!» Не обвиняет нас, профессионалов, в том, что мы никак не придумаем, как выбраться из этого проклятого места.

Я даже почувствовала укол вины – ведь парнишка обещал только показать, где находится лаборатория, а не лезть в пекло вместе с нами. Возможно, если бы все пошло, как я задумала, я оставила бы парня наверху и спустилась бы сюда одна. Может быть, мне удалось бы пробраться в лабораторию незаметно, и все обошлось бы…

Это все Алехин со своей слежкой! Вот принесло капитана на мою несчастную голову…

С чего это он вздумал следить за мной? Наверное, не поверил моим обещаниям не вмешиваться в расследование… Хотя, если вспомнить, что именно я обещала капитану, получится, что я ни в чем не виновата. «Обещаю не мешать следствию» – вот что сказала я в кабинете у Алехина. Ну, так я и не мешала…

Как всегда в минуты отходняка после сильного стресса, я почувствовала жуткий голод. Ну конечно, организм просит глюкозы. На такой случай я всегда таскаю в кармашке энергетический батончик и таблетки – глюкоза и аскорбиновая кислота.

Я достала «припасы» и обнаружила, что мужчины смотрят на батончик голодными глазами. Я разделила припасы на всех и посоветовала каждому сохранить свою треть батончика «на черный день». Алехин молча кивнул – кажется, он тоже осознал, что перспективы у нас самые мрачные, а вот Дрюня дико покосился на меня и запихал в рот свою долю шоколадки. Я похлопала по нагрудному карману – вдруг там еще что-то завалялось – и ощутила под пальцами лист бумаги.

Ах да! Это же письмо Гонзалеса, которое я так и не нашла времени прочесть. Ну, теперь мне торопиться некуда… Остается только ждать. Я развернула лист и нашла то место, где остановилась в прошлый раз.

«…Дело, ради которого я приехал в Россию, оказалось сложнее, чем я думал.

Вы правильно поняли, Женя, я никогда не бывал в Канаде, а всю жизнь прожил в Нью-Йорке. У моей бабушки, баронессы Белоглинской-Штраух, был собственный дом в пригороде. Я вырос там. Каким далеким представляется мне мое детство! И каким счастливым!»

Нет, ну какой слог! Какой великолепный русский язык! Сразу видно – потомок эмигрантов, сохранивших «великий и могучий» в таком виде, каким он был во времена Толстого Льва Николаевича… Однако прекрасно помню, что Константин умел разговаривать и по-другому! Возможно, бедный Гонзалес понимал, что его убьют, и перед смертью вернулся к языку своего детства?