Марина Серова - Заблудиться в страшной сказке

Мы поднялись на лифте, причем Валера напрочь отказался снимать свой костюм.

– А вдруг вы успели хватануть вирус? – простодушно пояснил парень.

После всего, что мы пережили, думать об этом не было сил.

Поэтому мы выбрались из помещения заводика и повалились прямо на землю. Дрюня помог мне уложить поудобнее Ольгу, которая была без сознания.

Наверху уже наступила ночь. С ясного летнего неба глядели крупные звезды.

Лежа на земле, Алехин вызывал подкрепление.

– Константин! Эй, брат! – позвала я негромко, глядя на звезды. – Если ты меня слышишь, то знай – я за тебя отомстила!

Забрать тетю из больницы я все-таки не успела. Всем нам пришлось провести сутки под бдительным оком Амбарцума Аветисовича Меликсетяна – до тех пор, пока не выяснилось, что мы здоровы.

После чего некоторые из нас отправились за решетку, один человек – я имею в виду Ольгу – в больницу, а мы с Алехиным вышли на свободу. Конечно, нас тут же приняли под белы руки, и еще несколько часов допрашивали – не знаю, как Алехина, а меня только что лазером не просвечивали. Я чистосердечно изложила правдивую версию произошедшего, умолчав о некоторых несущественных обстоятельствах. Так что мы с Алехиным получились герои. Ольга еще в больнице начала давать показания – она была в курсе всех дел своего мужа и даже ездила вместе с ним в Эмираты для переговоров с террористами. Поэтому на основе полученной от Миледи информации спецслужбы всего мира начали совместную операцию под кодовым названием «Зоопарк». Все, теперь «Белым барсам» конец, они больше никому не причинят вреда…

Когда я своим ключом открыла дверь квартиры, тетя бросилась мне на шею. Разумеется, ей уже сообщили, что я жива.

Следующие несколько дней я приходила в себя и рассказывала Миле о том, что случилось.

Мы решили не звонить пока настоящему Константину Охотникову в Канаду, а отложить восстановление родственных связей до лучших времен.

Спустя десять дней после взрыва в лаборатории я сидела в театре. На сцене Лоэнгрин как раз заканчивал свою знаменитую арию. Я сжала челюсти, чтобы мой зевок остался незамеченным для окружающих. Ну что ж, Охотникова, пришло время платить по счетам. Теперь я буду вести себя по-другому – стану уделять Миле достаточно внимания. Вот уже начала новую жизнь – сопровождаю тетю в оперу… По одну сторону от меня сидит подружка тети Элиза Францевна, а по другую – абсолютно счастливая Мила. Ради этого стоит помучиться пару часов. В любом случае, это лучше, чем подземная лаборатория….

Вдруг я обнаружила, что тетя смотрит на меня и хочет что-то сказать. Я наклонилась к ней. Мила улыбнулась и прошептала:

– Знаешь, Женечка, я тут подумала… Давай все будет как раньше! Ты опять станешь заниматься своей работой, а в оперу мы с Элизой Францевной сходим! А ты ходи в кино. Я вижу, как ты стараешься, ты хочешь сделать меня счастливой… Но и я тебя тоже очень люблю и тоже хочу, чтобы ты была счастлива. Поэтому давай каждая будет делать то, что нравится ей самой! Жизнь так коротка, я особенно ясно почувствовала это в больнице. Постараемся быть счастливыми?

Тут грянул хор из «Лоэнгрина». Тетя помахала мне рукой, я чмокнула ее в пахнущую духами щеку, пообещала прислать такси, которое отвезет их с Элизой Францевной домой после окончания спектакля, и тихонько вышла из зала, стараясь не наступать на ноги тарасовским меломанам.

По лестнице я спустилась почти бегом и, признаюсь, не устояла перед искушением съехать по перилам. Спрыгнув на пол, я поймала потрясенный взгляд старушки, продающей программки. Я виновато развела руками, мол: «Ничего не могла с собой поделать!» и выскочила на улицу. Спустя минуту мой «Фольксваген» уже несся в сторону дома, а еще через полчаса я блаженствовала, сидя на диване. В левой руке у меня была бутылка лимонада, в правой – пакетик фисташек. Тренировочный костюм не стеснял движений, так что сидела я по-турецки. А прямо передо мной на экране домашнего кинотеатра бежали начальные титры очередного киношедевра. Жизнь потихоньку налаживалась.