Марина Серова - Заблудиться в страшной сказке

– Требования?! – удивился Комаров. – Вы сидите в виварии, как лабораторное животное, и выдвигаете какие-то требования?!

– У меня есть козырь – вы забыли? – и я указала на Дрюню, который слабо копошился на полу.

Комаров с минуту, не меньше, изучал сына. А Мидели с тревогой следила за лицом своего мужа. Надо сказать, Дрюня представлял собой малопривлекательное зрелище – бледный, запачканный рвотой. Комаров словно прикидывал – этого отмыть или нового родить? Наконец Ольга робко тронула мужа за локоть, и Вячеслав принял решение.

– Излагайте ваши требования. Чего вам нужно – еды? Воды?

Я издевательски засмеялась.

– Из ваших рук, Вячеслав Васильевич, я не приму ни того, ни другого. Я требую, чтобы вы дали нам слово, что сохраните нам жизни. Я понимаю, что с тех пор, как вы узнали о той глупости, что совершил ваш сын, продав контейнер иностранцу, вы не прекращаете работы по сворачиванию лаборатории. Думаю, у вас где-то есть филиал – запасное место, куда вы хотите вывезти самое ценное – очевидно, образцы модифицированных вирусов, ваше главное богатство. А вот оборудование придется бросить, да? Жаль, бешеных денег стоило… Так вот, вы успеете вывезти отсюда все ценное, после чего выпустите нас – полагаю, вон тот молодой человек достаточно умен, чтобы поручить ему открыть задвижку? И не настолько ценен, чтобы не позволить ему попасть в руки полиции? Нам же надо хоть кого-то посадить. Понимаете?

Комаров кивнул, удивленно глядя на меня.

– Так что я вам предлагаю очень выгодную сделку. Смотрите – на одной, так сказать, чаше весов – всего лишь наша жизнь, зато на другой… Считайте сами – жизнь вашего сыночка – раз! Время, чтобы смотаться за границу, где у вас приготовлено теплое местечко, – два! И все ваши вирусы поедут с вами – три! Ну что, согласны?

Комаров молча кивнул. Он сделал какой-то знак Лидочке, и девушка выскользнула из помещения через ту дверь, через которую они зашли в зал. Так, запомним…

– Ну, вирусы вывезти будет трудновато, – не унималась я. – Но вы всегда можете кого-либо ими заразить. Да вот хотя бы вашу жену!

Ольга дико уставилась на меня, потом перевела взгляд на мужа. Кажется, Миледи всерьез считала супруга способным на такое…

– Потом просто возьмете анализ крови – и вот вирус снова с вами! – продолжала я. – Да что же это я вас учу – вы же сами биохимик!

– Гражданка Охотникова, вы что, совсем с ума сошли? – ледяным тоном осведомился Алехин. – Кто вам давал полномочия вести такие переговоры?

– Капитана можете усыпить, чтобы не мешался! – быстро проговорила я, пока Алехин не ляпнул что-нибудь непоправимое. – Я его потом сама приведу в чувство…

Вот ты, Алехин, умный мужик – а все-таки дурак! Ну неужели ты думаешь, что я хоть на секунду поверю Комарову?! И тем более позволю этому гаду уйти, да еще прихватив свои вирусы?

– Чего вы хотите? – устало спросил Комаров.

– Гарантий нашей безопасности, конечно. Ну, и для начала… – я брезгливо поморщилась, – переведете нас в другое помещение – здесь воняет!

Комаров и Миледи обменялись быстрыми взглядами. Ага, все ясно – эти ребята начинают с нами какую-то игру. Выпустить они нас, конечно, не выпустят – ни минуты в это не верила, но зато дело хотя бы сдвинулось с мертвой точки. Любое изменение нашей тупиковой ситуации – к лучшему. Правда, капитан?

Алехин смерил меня холодным взглядом, однако послушно подхватил под руки Дохлого и приготовился к переходу.

Стеклянная стена бесшумно скользнула вверх, открывая нам проход. Я не успела заметить, кто привел ее в действие. Вероятно, где-то находился пульт по управлению всей этой механикой. Если в лаборатории нет лишнего персонала, то это означает, что за пультом сейчас сидит Лидочка.

Мы прошли в соседний бокс – он ничем не отличался от нашего. Я вопросительно посмотрела на Комарова и сделала знак, чтобы он открыл нам проход дальше.

– Не надо ловить меня на слове, Вячеслав Васильевич! Я не имела виду, что вы переведете нас в соседнюю клетку. Речь шла о другом помещении. Принципиально другом, понимаете? Не о соседнем виварии.

Комаров кивнул, и следующая стенка убралась наверх. Господи, сколько же стоит все это оборудование!

Таща Дрюню, как раненого партизана, мы переходили из одного стеклянного кубика в другой. Я некстати вспомнила фильм под названием «Куб» – там тоже целая компания перебиралась из одного кубика в другой. Правда, до финиша добрались не все – в каждом новом помещении их ждала арбалетная стрела или струя кислоты в лицо. Хорошее кино, только очень уж мрачное. Помню, героям приходилось отыскивать безопасные помещения с помощью простых чисел. Надеюсь, нам ничего подобного делать не придется – никогда не дружила с математикой…

– Ну что, госпожа Охотникова, устроит вас такое помещение? – раздался насмешливый голос Комарова. Я огляделась по сторонам.

Наконец мы оказались в месте, в котором не чувствуешь себя морской свинкой. Эта комната была большой, в ней даже стоял стол и несколько офисных стульев. Вероятно, какая-нибудь контора для работы с бумагами. Впрочем, стеклянные пуленепробиваемые перегородки были и здесь. Ну что ж!

Я бесцеремонно свалила Дрюню на пол – пусть отдохнет, предатель – и уселась на стул, положив ногу на ногу. Потянулась, нахально зевнула прямо в камеру, висевшую под потолком, и проговорила:

– Да, вполне устроит.

– Ну что ж, я выполнил на данном этапе свою часть соглашения – а вы будьте готовы выполнить свою. Объясните, каким образом научное честолюбие привело к неудаче моего предприятия? – голос Комарова звучал холодно. Я пожалела, что не вижу лица собеседника – что это за покер с невидимкой? Ставки ведь высоки, и речь не только о наших жизнях – если подумать, на кону весь мир. Даже сам Джеймс Бонд не играл на такие высокие ставки…

– Что ж, Вячеслав Васильевич, охотно расскажу. Я свое слово держу всегда. Ну, по крайней мере, стараюсь. Даже ваш сын не может пожаловаться, что я вела по отношению к нему нечестную игру. Да, Дрюня?

Дохлый отвел глаза. Я устроилась на стуле поудобнее и заговорила, задумчиво глядя в потолок:

– Эта история началась очень давно – году так в тысяча девятьсот семьдесят пятом. Тогда молодой, подающий надежды выпускник биохимического факультета пришел на работу в институт «Вирус». Молодой человек был очень талантлив – его даже называли Моцартом от биохимии. Но в советские времена в провинциальном институте даже Моцарту было не развернуться. Небольшая зарплата младшего научного сотрудника, интриги коллег – ко всему этому наш Моцарт оказался не готов. Вдобавок ко всему советская биохимия была «закрытой», если можно так выразиться, наукой – никаких публикаций в журналах мирового научного сообщества, никаких поездок на заграничные симпозиумы. Сиди себе в «шарашке» и день за днем занимайся однообразной работой, ничего общего с блестящими возможностями заграницы.