Светлана Успенская - Блондинки начинают и выигрывают

— Нам пора спускаться в зал, кажется, все уже собрались…

И действительно, издалека уже доносилась жизнерадостная музыка, ликующе гудела в предвкушении празднества разгоряченная компания.

— Идем, — произнес я чужим голосом. — Теперь все равно уже ничего не изменить…

Мы спустились в просторный холл. Столики, расставленные в шахматном порядке, ломились от яств и откупоренных бутылок.

В центре, где восседало начальство и почетные гости, сиял бриллиантовой печаткой на пальце сам господин Дерев. Неподалеку ерзал тощей попкой на стуле Вася Петин, старавшийся держаться поблизости от босса. Мрачной гранитной глыбой возвышался Недыбайло, с мучительной болью взиравший на копчено-соленое изобилие вокруг, к которому он не смел прикоснуться.

Кто-то махнул мне рукой, приглашая за стол, но я предпочел занять местечко ближе к выходу. Чтобы легче было незаметно улизнуть, едва градус окружающего веселья превысит процент «Столичной» водки.

— Прошу внимания! — Патрон нависал над столом округлой внушительной тушей. Серебристый ножик несколько раз звонко коснулся стенок бокала.

Разноголосый гам послушно стих, воцарилась предвкушающая тишина.

— Сегодня, друзья мои, мы собрались не просто так, сегодня мы собрались по поводу! — привычно начал Дерев. В ответ на сто раз слышанную шутку послышался привычный смех. — Сегодня мы празднуем стремительный прорыв нашей компании в ряды отечественных брендов, ее превращение в транснационального топливно-энергетического монстра… — Патрон говорил долго и витиевато. И не всегда по существу.

Потом все наливали бокалы, чокались, кричали «ура», пили, ели, опять наливали, целовались, потом вприсядку шли плясать под гопающую и ухающую музыку, которая оглушительно лилась откуда-то из-под потолка.

И я тоже вместе со всеми чокался, целовался, выкрикивал тосты, ел и прилежно выбрасывал ноги в залихватской присядке. Но не пил ни капли. Я был ужасающе, патологически трезв.

В разгар веселья тоненько запикал телефон в кармане босса. Я находился неподалеку и потому невольно услышал этот омерзительный электронный звук.

Неторопливо обтерев масленые губы, Дерев вынул трубку, бросил в нее ленивое «алло». И застыл с брюзгливым выражением лица…

Что ж, дело обычное. Какие-то служебные неурядицы. Начальство — на то оно и начальство, чтобы бдить даже в разгар всеобщего веселья…

Закончив разговор, Дерев буркнул пару слов верному помощнику, угодливо подскочившему под локоток. Петин, даже не дожевав осетрины, с готовностью вспорхнул со стула и мгновенно скрылся из поля зрения.

Через минуту он вернулся, уже без осетрины во рту, с недоумевающим, опрокинутым лицом. С дрожащими губами и затравленным взглядом. Или мне показалось?

Однако я был олимпийски спокоен. Они ничего не знают, ничего! Они не могут узнать так быстро, это нереально. Потребуются дни, недели, месяцы работы, пока они…

Вася наклонился к хрящеватому уху начальства и испуганно пролепетал в него пару фраз.

Вскинулись хмурые кустистые брови, льдисто блеснули крошечные глазки, вспыхнул отраженным светом бриллиант в безвкусно массивной печатке, — босс что-то удивленно переспросил. Вася испуганно кивнул, истерически задрожал, как будто его трясли за плечи, и вновь выбежал прочь.

Какие-то их мелкие делишки, неполадки в пробирной палатке, усмехнулся я иезуитской усмешкой. Суетня мальков в прозрачной от солнца береговой воде. Но приплыла матерая щука, ам! — и слопала мальков. И, вильнув замшелым, зеленоватым хвостом, ушла на глубину, в тинный омут. И ищи ее теперь, свищи…

И черт с ним, с Кешей, наконец… Зачем забивать голову? Через минуту я отсюда незаметно исчезну, а вместо меня конечно же они получат его. Его-то и повесят за жабры. Они вытряхнут из него все, что он знает и чего не знает. А я в это время буду далеко, очень далеко, на белом берегу в тени лохматых пальм…

Запыхавшийся Вася вскоре вернулся, испуганно кривя залитое смертельной бледностью лицо. Дерев нахмурился еще пуще и повелительно буркнул Недыбайле короткую фразу. Тот тоже подхватился и выкатился из залы, неуклюже пробираясь среди танцующих пар.

Кажется, что-то серьезное… Как бы в этом серьезном не оказался замешан и я. Не лучше ли отбыть пораньше? Если зацепят из-за какой-нибудь неправильно оформленной закорючки в бумаге, увязну надолго.

Но где же Кеша?..

— Пожалуй, здесь жарковато, — заметил я Алине, не отлипавшей от меня весь вечер. — Пойду подышу свежим воздухом.

— Я с тобой! — Она с готовностью вскочила на ноги.

Неужели эту девицу приставили, чтобы она следила за мной? Эта кошачья цепкость, эта бдительная настороженность, эта…

Нет, вряд ли. Девочка просто безнадежно свихнулась на идее замужества. А все остальное — вымысел, фантазия, галлюцинация. Бред.

Мы вышли на круглое крыльцо с перилами. Высокое бездонное небо, полное до краев мелких игольчатых звезд, мавританским куполом нависло над головой. Серебристый месяц, точно радивой хозяйкой начищенный к приходу дорогих гостей, сиял посреди небосвода, венчая собой исламскую красоту холодной ночи. Чернел редколистный шепотливый лес, шумной волной подкатывая к поляне, полной зыбучих теней и звуков.

— Как чудно! — промолвила девушка, набирая полную грудь прохлады.

— Действительно, — вежливо поддержал я, не зная, как половчее от нее отвязаться.

Сказать, что хочу побыть один? Попросить зайти в номер за зажигалкой? Оттолкнуть ее в сторону? Она ударится головой о металлические перила и…

— Эх, кажется, я забыл в машине бумажник, — проговорил я, хлопнув по карману. — Сейчас вернусь.

И оглянулся. И сразу понял, что пропал, безнадежно пропал: из глубины танцующего зала ко мне спешили темные фигуры, полные мрачной решимости.

— А, старичок, — послышался знакомый баритон с напряженной, деланой веселинкой. — Слушай, там непонятки кое-какие возникли, тебя главный к себе требует.

— Ага, — произнес я спокойно, — сейчас только бумажник из машины возьму. Один момент!

— Это срочно, старичок, — преградил путь Вася.

— Срочно! — подтвердил Недыбайло, трехстворчатым шкафом возвышаясь рядом с ним.

— Срочно? — глуповато удивилась Алина, зачем-то оглядываясь. — Ах, срочно! — понимающе усмехнулась она.

Я понял, что это конец. И прекратил сопротивление.

А ведь я так здорово придумал, так чудно все разыграл… Мне опять не хватило каких-то тридцати секунд, не хватило нескольких лишних вздохов, не хватило десяти шагов до вожделенной свободы… Это конец!

В сопровождении несговорчивой охраны я поднимаюсь по витиеватой лестнице. Шаги приглушенно звучат по устланному дорожками полу.

Что делать? В каскадеры я не гожусь, но…