Джулия Хиберлин - Тайны прошлого

Я стояла, отдуваясь, внутри белой трубы, такой огромной, что рядом вполне поместилось бы несколько человек. В центре была установлена пустая оболочка для огромного компьютера. Было поздно выходить отсюда и снова бежать. Они были слишком близко. Я посмотрела на лестницу, которая поднималась вверх футов на двести или больше. Круглый тоннель в небо.

Пуля звякнула по оболочке турбины. Я начала подниматься. Следующий выстрел попал в сталь снаружи рядом с моим ухом, но я не остановилась. Добралась до среднего пролета, чувствуя, как дрожат ноги. Нужно было принять решение. Укрыться здесь или продолжать подъем. В огромной трубе было адски жарко, по телу текли ручейки пота, ладони скользили от влаги.

Я убрала волосы с лица и посмотрела вниз.

Зря. От высоты тут же закружилась голова. Жутко.

Я посмотрела вверх. Тоже жутко. Но металлическая заслонка в сотне футов над головой манила меня на вершину.

Люк либо открыт, либо заперт. Я либо доберусь до него, либо нет. Я представила, как безуспешно пытаюсь открыть крышку, цепляясь рукой за лестницу, а они стреляют по мне, и я падаю, падаю, падаю…

Вверх, приказала я себе. Вверх .

Я увидела крюки на стене турбины — крепления для страховки, которой у меня не было. И захихикала, пронзенная иронией всего этого ужаса.

Перекладина за перекладиной. Не останавливаться. В футе от верха лестницы я услышала, как открывается дверь, и усилием воли заставила себя не смотреть вниз.

Я врезалась в металлический люк, как отчаянный подводник, стремящийся наружу из тонущей лодки. Крышка поддалась так легко, что я едва не заплакала.

Внутри турбины рикошетом заметалась пуля.

— Твою мать! — завопил кто-то. — Ты что творишь, урод!

Этот дурак выстрелил в пустую бочку.

Я выбралась на свежий воздух и уронила крышку обратно.

На секунду я застыла, ослепленная, растерянная, ветер трепал мои волосы, бросая в лицо.

Рапунцель на крыше высокотехнологичного замка.

С обзором в триста шестьдесят градусов, с видом на медленно вращающиеся лопасти.

Я упала на колени и подползла к краю платформы.

Потная. Отчаявшаяся. Полная ярости.

Я вытащила папину беретту из кобуры на лодыжке, взвела курок, вцепилась в нее дрожащими руками и прицелилась в сторону люка. Я ждала.

К счастью для меня, я тоже не выходила без оружия.

У побережья Нидерландов из серой океанской воды поднимаются чудовища — гигантские ветряные турбины, фундамент которых уходит глубоко в придонный слой. Ветер вращает их огромные лопасти, врезаясь в них с силой и скоростью грузовика на полном ходу.

Однажды ветряные турбины будут летать, как воздушные змеи, заряжаясь от самых быстрых, самых высоких ветров.

Люди мечтают о подобных вещах, и мечты сбываются.

А я мечтала о том, чтобы пережить это.

Ему понадобилось четыре минуты на то, чтобы подняться и с яростью отшвырнуть крышку. А у меня ушла ровно секунда на то, чтобы спустить курок и отправить его с воплем кувыркаться вниз по кроличьей норе.

С моей вершины мира я наблюдала, как его приятель бежит по полю, как вспугнутый таракан. Зигзагами.

И думала, кто научил его.

А затем раздался хлесткий звук выбивалки, попадающей по ковру.

Он упал и больше не поднимался.

Они оба ждали меня внизу.

Мертвый парень, которого я сбросила вниз.

И кое-кто другой.

Он держал руки на весу, расслабленно, добровольно сдаваясь, хотя мой пистолет был снова в кобуре на лодыжке, и я бы не успела его достать. Незнакомец оказался высоким и мускулистым, не молодым, но и не старым, одетым в серебристо-белые кроссовки «Азикс», армейские штаны «пустынный камуфляж» и облегающую бежевую футболку. Лицо у него было настолько обычным и неприметным, что я могла смотреть на него пять минут и не вспомнить потом.

— Меня послал твой отец, — сказал он, и мне стало интересно, которого он имеет в виду.

— Ты пристрелил его? — я кивнула на темную кучку на поле. — Все кончено?

— Можешь идти? — спросил он.

— Кажется, у меня сломана рука.

Его лицо вдруг расплылось перед глазами, и я пошатнулась.

Мне вдруг стало ужасно холодно.

А потом я очутилась на земле, глядя на мерно вращающиеся лопасти, засыпая под их колыбельную.

Я услышала далекий голос, откуда-то с края колодца, и попыталась подняться к нему сквозь тьму на дне. Но я слишком устала, а кто-то положил мне на грудь тяжелый камень.

Снимите с меня эту глыбу , хотелось мне закричать, но в этом мире не было звуков. А может, это не камень. Возможно, это моя душа застряла и сдавила мне грудь, пытаясь прорваться наружу.

Белого света не было. Я не заслужила рая? А второй шанс мне дадут?

Перед глазами замелькали тени. Я сильнее заработала веками, открывая их и закрывая, пока не проступили линии и цвета. Камень с груди свалился.

Точно не рай. Я лежала на красно-золотом клетчатом диване с запахом мокрой псины. Небритый человек сидел на корточках рядом и, судя по его лицу, не знал, что со мной делать. Он сжимал винтовку. Странно, но я сразу же поняла, где нахожусь. В старом фермерском доме с жестяной крышей, двор которого был захламлен заброшенными инструментами. Ржавое баскетбольное кольцо на стене гаража, инвалидное кресло под ним. По крайней мере, раньше так было. Я порылась в памяти, отыскивая имя.

Арлесс. Ветеран вьетнамской войны с двумя «Пурпурными сердцами». [34] Военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника. Двадцать лет назад папа и Арлесс заключили долговременный договор аренды, согласно которому Арлесс до самой смерти мог бесплатно жить на нашей земле в Стивенвилле.

— Он привез тебя и ушел, — сказал Арлесс. — Выбил дверь и занес тебя на руках. Я его чуть не пристрелил.

— Мэдди… — сказала я, внезапно вспомнив все и тут же об этом пожалев. Слезы жгли мне глаза.

— Ничего не говори. Выглядишь ты не очень. Они за тобой уже едут.

Я очнулась в больнице, и папа был рядом. И был запах сигаретного дыма, впитавшийся в ткань его рабочей рубашки, был кисло-сладкий знакомый запах нашего амбара. Его ладонь, широкая и мягкая, как кухонная прихватка, закрывала мою кисть — одну из немногих частей моего тела, не воющих в тот момент от боли.

Когда я открыла глаза, чтобы поздороваться, я увидела Вэйда, и горе вцепилось мне в горло, а сознание тут же зациклилось на образе папы в гробу, хрупкого и съежившегося, восковой куклы в тщательно отглаженном синем костюме. При жизни папа никогда не носил костюмов со стрелками.

— Я просто подменяю, — сказал Вэйд, отстраняясь. Ему явно было не по себе. — Сэди внизу, с Мэдди. Девчушка в порядке. Утром ее отпустят домой. Твой пар… Хадсон пошел за кофе. — Он помедлил, приглаживая рукой остатки волос на лысине. — Полиция встала на уши.