Клара Санчес - Украденная дочь

Мама объяснила, что я должна делать. Я невольно растрогалась, видя, как она переживает за то, чтобы все шло так, как и раньше. Она дала мне номера телефонов, по которым следует позвонить, и попросила быть очень внимательной и ничего не перепутать: тогда клиенты не станут возмущаться и начальство не заметит, что вместо нее работает кто-то другой. Работа имела для мамы большое значение, и она организовала ее весьма неплохо. Она очень верила в себя и полагала, что то, что она делала, невозможно сделать лучше. Разговаривая со мной, она выглядела грустной и подавленной, однако с психикой у нее сейчас все было в порядке.

— Ну вот и все. Будь очень осторожна с записями о клиентах и ни в коем случае их не потеряй. Держи их не в руке, а в сумке или рюкзачке — в общем, в том, что ты привыкла носить с собой и о чем сразу вспомнишь, если случайно где-нибудь оставишь.

Мама никогда не забывала никаких предметов — ни ключей от дома, ни книг — на столике в каком-нибудь кафе или кафетерии. Она всегда обо всем помнила. Она не была ни забывчивой, ни рассеянной.

— Мама, ты помнишь психиатра, к которому ходила, когда я была маленькой?

Она глазами спросила меня: «Почему ты задаешь этот вопрос?»

— Почему ты решила к нему обратиться? Зачем он был тебе нужен?

Мамины руки выглядели, как руки столетней старухи, но глаза ее стали похожими на глаза пятилетней девочки, когда она с самым невинным видом посмотрела на меня.

— Такое бывает в жизни. Лучше отправиться в сумасшедший дом, чем отравлять жизнь людям, которых любишь.

— А почему ты перестала к нему ходить?

— Потому что у меня больше не было на это времени и денег. И потому что я перестала ему доверять.

— Психиатры — как исповедники. Излить душу — это всегда помогает.

— Не знаю, что тебе и сказать. Мне не понравилось, как он себя повел. Он мне не помогал.

— Возможно, причина заключается в том, что он не говорил тебе того, что ты хотела слышать.

— Мне тоже приходила в голову такая мысль, но если бы я его послушала, моя тоска только усилилась бы, поэтому я решила к нему больше не ходить. — Ее глаза пятилетней девочки улыбнулись мне. — Тебе это совсем не нужно.

— Я просто из любопытства.

Она откинулась на спинку кресла и поерзала немного, устраиваясь поудобнее.

— Не знаю, что сталось с этим человеком. Мне запомнилось, что он все время держал в руке свою шляпу.

Я поцеловала маму на прощание. В последнее время я всегда целовала ее только в лоб, чтобы не передавать ей никаких микробов.

Я не успевала посетить за день и половины клиентов, которых посещала мама, потому что мне приходилось ездить на общественном транспорте. Возможно, маме все-таки удастся выздороветь, и тогда я смогу начать готовиться к сдаче экзамена по вождению автомобиля, чтобы можно было получить водительские права. А пока что я не хотела думать о своем будущем: все мои мысли были заняты тем, что будет с мамой. Почти все ее клиенты имели слегка инфантильную внешность и проявляли большой интерес ко всяким новинкам — независимо от возраста и места, где они жили. Я изъездила весь город с севера на юг и с запада на восток, заходила и в роскошные особняки, и в квартиры по пятьдесят квадратных метров, общалась и с двадцатилетними спортсменками, и с восьмидесятилетними немощными старушками. Многие женщины среднего возраста говорили мне, что нашли в лице моей матери подругу и проводника в мире водорослей и сои. Поначалу они меня даже не пускали за порог, а просто брали заказанные товары и подписывали квитанцию с выражением разочарования на лице из-за того, что к ним пришла не Бетти. Однако когда я сообщала, что я ее дочь и — как меня проинструктировала мама — что я принесла им новую партию косметики, основанной на особых свойствах чая, они приглашали меня в гостиную. Я говорила им, что Бетти поехала на специализированные курсы в Японию и что им необходимо всего лишь немножко потерпеть, потому что, когда она вернется, в их жизни наступит крутой поворот. «Вот здорово!» — радовались они.

Побывав в превеликом множестве гостиных, я, пожалуй, уже могла бы написать целую книгу о диванах, низеньких журнальных столиках, телевизорах, музыкальных центрах, книгах — или их полном отсутствии в гостиной, — шторах, жалюзи и запахах, которые исходят из различных баночек с косметическими средствами, когда открываешь их в какой-нибудь гостиной. Я также могла бы написать еще одну книгу — об одежде, в которой ходят дома. Мне доводилось сталкиваться в этом плане с разными людьми: от тех мужчин и женщин, которые были одеты так, словно с минуты на минуту им предстояло стать принцами или, соответственно, принцессами, до тех, которые совершенно невозмутимо встречали меня в практически обнаженном виде. Мама знала всех этих людей, как свои пять пальцев. Ей нравилось, когда я подробно рассказывала о своих приходах к ним. «Дом ужасов», «роковая женщина», «хрустальный дворец», «крепость», «чердак», «неряха» — такого рода клички она давала своим клиентам и их жилищам. Мы с мамой стали близки как никогда. Я теперь была ее жизнью за пределами больничной палаты, ее глазами и ее языком. Она поучала меня, как следует обращаться с клиентами, чтобы они оставались довольны. По ее словам, товары — это только половина того, что они покупают. Вторая половина — это надежда на лучшую жизнь и ощущение своей принадлежности к какой-то особой категории людей, которые приобщаются к новым благам раньше других. Никто не хочет быть частью отсталой серой массы. Нужно рассказывать клиентам о самых последних новинках, о том, что еще почти невозможно найти в Испании, но уже вовсю продается в таких богатых странах, как Объединенные Арабские Эмираты.

Врачи в больнице сказали, что мама поправляется очень медленно и что ее выздоровление процентов на пятьдесят зависит от душевного состояния и веры в то, что все будет хорошо.

Правда же заключалась в том, что половина жизни, половина здоровья, половина кремов из веществ, якобы добытых с морского дна, половина красоты, радости и отчаяния, половина вообще всего была ненастоящей, была всего лишь иллюзией — как дым ароматических палочек, которые мама давала в качестве подарка клиентам, заказывавшим товаров на сумму более ста тысяч песет.

Мама также сообщила мне, кто из клиентов отличается упрямством, пробовать перебороть которое лучше даже не пытаться. Некоторые клиенты пускали ее к себе домой просто от скуки — чтобы было с кем поговорить. К числу таких клиентов относилась Грета Валеро, которой мама дала кличку Воровка. Мама не захотела объяснять мне, что конкретно та у нее украла. Она сказала, что это не так уж важно. «Держись от нее подальше. Мне нужно было вычеркнуть ее из списка клиентов, но я это сделать забыла. Она заказывает самые дорогие товары, но не расплачивается за них. Ни в коем случае к ней не ходи», — сказала мне мама. В мамином списке имя этой женщины было обведено жирной красной линией, образующей на бумажном листке большой круг — чтобы сразу было понятно, что этот «клиент» нас не интересует.