Андраш Тотис - Убийство в четыре хода

— А Марсо?

— А Марсо любил меня.

— Как к этому относился ваш брат?

— Как относился? Если он раньше вас схватит убийцу моего жениха, до суда дело не дойдет. Если вы думаете, будто Марсо прикончил мой брат, вы идете по ложному следу.

— Поищем других — вздохнул Альбер. — Был у вас кто-нибудь еще, кроме Марсо?

— Что?!

— Вы очень красивая, — Лелак почувствовал истинное облегчение, высказавшись вслух. Он видел, как Шарль состроил гримасу, а девушка улыбнулась.

— Благодарю.

— Думаю, что не я один заметил это.

— Роже однажды сказал, будто я самая прекрасная девушка из всех, что когда-либо рождались на свет. — Похоже, на глазах у нее блеснули слезы. — Он говорил, что я напоминаю ему статуэтку из слоновой кости.

— С таинственного, далекого острова, из давно исчезнувшей цивилизации.

— Да. Откуда вы знаете?

— Я вижу.

Они смотрели в глаза друг другу, и Альбер почувствовал, как у него закружилась голова. Шарль молчал, а они сидели, погрузившись в глаза друг другу, словно желая прочесть ответ на незаданный вслух вопрос. После долгого молчания девушка проговорила:

— Ведь это вас я видела по телевидению, не так ли? Вы оба стреляли в моего брата.

Вот теперь сыщики узнали, что такое популярность. Когда они встали, чтобы распрощаться с девушкой, в буфете внезапно наступила тишина и человек пятьдесят, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. Затем какой-то элегантно одетый господин поинтересовался, как далеко продвинулось следствие. Это был один из руководителей федерации. Через какое-то время другой элегантно одетый господин — на сей раз директор отеля — повторил тот же самый вопрос. Затем двое одетых похуже подкатились с тем же вопросом; это были репортеры.

Впрочем, такой оборот событий можно было предвидеть. Появление на сцене непобедимого шахматного автомата, убийство его создателя и отравление Марсо всколыхнули страсти. Чем более тесен тот или иной круг, тем сильнее внутри него резонанс чрезвычайных происшествий. А мир шахмат производил впечатление крайне тесного. Лелак и Бришо давно почувствовали бы напряженность атмосферы, уловили бы косые взгляды и попытки спрятать глаза, если бы ходили на шахматные турниры. Если бы не удивлялись, что зрители платят деньги, чтобы смотреть на двух типов, молча обдумывающих ходы. Если бы не считали странным, что между ходами иногда проходят часы, что все бурно радуются или огорчаются, когда кто-то один с треском проигрывает.

Утром в спортивных новостях поместили сообщение, что состоялось заседание федерации, где обсуждался вопрос, не следует ли прервать турнир. Разумеется, было принято решение довести турнир до конца. Руководители федерации с легкостью убедили самих себя.

Шарль заказал кофе, и коллеги молча отсиживались, дожидаясь, пока повышенный интерес к их персонам утихнет. Пошел седьмой час вечера, и Альбер, будь его воля, отправился бы домой.

— А где Буасси?

— Смотался. Его рабочий день кончается в пять.

— У меня тоже.

— С чего ты взял? — Бришо недобро усмехнулся. — У нас самая работа только сейчас и начинается: дискотеки, танцы, швыряние бутылками…

— Ты же знаешь, что мне надо домой. Марта ждет.

— Позвони ей, чтобы пришла. Марте тоже не помешает слегка развлечься.

Альбер подозрительно покосился на коллегу. Всерьез он это говорит или издевается?

— Марта не любит бывать в дискотеках.

— Не беда. Ты сумеешь ее уговорить.

Альбер отнюдь не был в этом уверен. Вряд ли перспектива увидеть, как шахматисты, подвыпив, снова подерутся, покажется его жене соблазнительной. Но тем не менее он встал и пошел звонить. Пусть этот зловредный холостяк не воображает, что он, Альбер, боится жены.

В вестибюле все телефоны были заняты. Можно подумать, будто всем сразу понадобилось звонить своим женам, предупреждая, что они задерживаются. Альбер прошел к стойке администрации. Ему даже не пришлось предъявлять удостоверение, портье заулыбался еще издали.

— К вашим услугам, господин инспектор.

— Мне нужно позвонить. — И поскольку портье с широкой улыбкой пододвинул ему аппарат, Альберт добавил: — Служебное дело. Разговор сугубо конфиденциальный.

Его провели в офис. Небольшая комната: письменный стол, столик для пишущей машинки, стулья. На стене яркие плакаты с рекламой международного туризма — иначе говоря, пейзажи с невообразимо синим морем, с белоснежными пиками гор и ослепительными закатами солнца, каких в природе не увидишь. На одном плакате была изображена обнаженная женщина, сидящая на золотистом морском пляже и трогающая пальцы на ногах. Короткая стрижка, мускулистое тело, длинные ноги, красивая, округлая грудь. Это была художественная фотография, то есть не такой выразительный снимок, как в секс-журналах. Интересно, почему именно эту фотографию выставила на всеобщее обозрение хозяйка офиса? А хозяйничала здесь женщина, — не требовалось быть полицейским, чтобы определить это с первого взгляда. Выставка кэтча на стене, целая коллекция почтовых открыток на письменном столе, фотографии детей в рамках, на подставке для газет — модные журналы, на двери — афиша шахматного турнира. Типично дамский кабинет.

Марта сняла трубку после второго звонка.

— Хорошо, что ты позвонил!

— Да? — Ему не по душе пришлось такое начало. Вступление мучительно напоминало те времена, когда все разговоры сводились к неисправному котлу.

— Надо купить к столу не только вино. Прохладительные напитки потребуются тоже.

— Что ты имеешь в виду?

— Ведь мы условились, что вино для гостей принесешь ты, не так ли?

— Так.

— Ну вот тогда прихвати заодно и прохладительные напитки. Звонил Жак, сказал, что им не с кем оставить детей.

— Нет! — решительно отрезал Альбер. Разве можно подкладывать друзьям такую свинью? Эту парочку дурно воспитанных детей трудно вынести даже в тех случаях, когда в гостях бывает одно только семейство Жака. А на сей раз — он наконец вспомнил — Марта созвала большую компанию.

— Когда ты придешь домой?

— Ну… часа через полтора — через два.

— Ты что спятил? Гости будут к восьми, а до тех пор тебе надо принять душ, побриться, переодеться.

— Не надо мне душа.

— Ты должен помочь мне накрыть на стол.

Альбер вздохнул.

— Ладно. Как только вырвусь, сразу лечу домой.

Легко сказать — «лечу». Дорога до дома на машине заняла бы полчаса, а если движение оживленное — и того больше. Автобусом или на метро проедешь по меньшей мере час, да пока сделаешь покупки… раньше восьми домой не попасть. А не сделаешь покупки — хоть вовсе домой не являйся. При мысли о «милых» детках Жака эта перспектива показалась очень и очень заманчивой…

Расстроенный Альбер вышел из офиса. Портье восторженно уставился на него, ловя малейшее его желание.