Линда Ла Плант - Несущий смерть

— Да, паспорт. Еще утром приходил адвокат, больше никого не было.

Анна влетела в совещательную. Там остались только дежурные, и она спросила, уехал ли уже Ленгтон. Ей ответили, что он в кабинете Каннингам.

— В половине третьего дня он еще был в Лондоне!

Ленгтон вскочил из-за стола:

— Что?

Она никак не могла отдышаться.

— Он приходил к Гонор Нолан в Холлоуэй, предъявил паспорт Дамиена Нолана, сукин сын!

— Матерь Божья! Ты с ней говорила?

— Нет, сразу поехала сюда. Это сужает круг его передвижений — можем возобновить розыск.

Ленгтон был уже в коридоре и во всю глотку отдавал приказ всем немедленно ехать в аэропорт. Потом, жестом велев Анне следовать за ним, сказал, что позвонит в тюрьму.

— Тебя к ней не пропустят, — ответила она.

Обернувшись к ней, он рявкнул, что, если понадобится, Гонор приволокут к нему за волосы.

И вновь Анна ехала через весь Лондон, на этот раз в патрульной машине с включенными сиренами. Когда их проверили на пропускном пункте Холлоуэя, а потом длинными коридорами провели в небольшую приемную, шел уже одиннадцатый час. Ленгтон довольно резко поговорил с начальником тюрьмы, который, как и предупреждала Анна, был против посещения заключенных в столь поздний час. Еще через пятнадцать минут в комнату ввели Гонор.

На ней была тюремная ночная сорочка, вместо халата — пальто. Волосы заплетены в две косы, седина в проборе сделалась еще более заметной.

— Садитесь, Гонор, — приказал Ленгтон. — Перейду сразу к делу, из-за которого мы приехали. Сегодня днем у вас был посетитель. Не отнимайте у нас время, утверждая, что приходил ваш муж, — мы знаем, что это не так. Ведь приходил Фицпатрик, правда?

— Да, — еле слышно ответила она.

— Хорошо, Гонор, скажите, где он, — это учтут на суде.

— Я не знаю.

— Разве вы не говорили с ним о том, куда он направляется?

— Нет. — Она покусывала губы, глаза были полны слез.

— Тогда расскажите, о чем говорили.

Анна наклонилась вперед и коснулась руки Гонор, пытаясь смягчить резкость Ленгтона:

— Ваш муж снова под арестом.

— О боже! — Гонор склонила голову.

— Нам известно, что у Фицпатрика паспорт Дамиена, Гонор. Кроме того, мы обнаружили в доме под полом большую сумму денег.

Она помотала головой, стараясь удержать слезы.

— Дамиен знал о деньгах?

— Нет, о нет. Они предназначались мне — на адвокатов — и его матери. Он сказал, что забрал ее сбережения — перевел их на другой счет — и беспокоится о ее будущем, о том, кто о ней позаботится.

— Значит, Дамиен не знал, что Фицпатрик спрятал деньги в доме? — повторила вопрос Анна и взглянула на Ленгтона.

— Нет. Я знаю, что у него паспорт Дамиена, — он сказал, что взял его из ящика буфета в кухне. Но мне неизвестно, откуда деньги.

— Стало быть, он сообщил вам все это, Гонор, но не сказал, куда направляется?

— Нет. Клянусь, я понятия не имею. Может, потому он и не сказал. Я никогда не знала, где он находится, — так было заведено с самого начала. — Она расплакалась и принялась рыться в кармане пальто в поисках платка. — Он сказал, что деньги не краденые, что они его, что их дала ему Джулия. Это все из-за нее!

— Она мертва, Гонор, вашу сестру убили. Перерезали тормоза в машине!

— Он здесь ни при чем. Я уверена, он бы этого не сделал. Вы все время выставляете его каким-то чудовищем, а он вовсе не такой, совсем не такой, я-то знаю. Она просто не оставила ему выхода.

Потеряв терпение, Ленгтон хлопнул ладонью по столу:

— То есть из-за нее он не мог расплатиться за ввоз груза смертельно опасного наркотика, так, что ли? Вы не отдаете себе отчета в том, что произошло, миссис Нолан. Вам придется провести долгие годы за решеткой, и, вероятно, это единственный способ заставить вас понять, что вас просто использовали.

— Нет! — сердито ответила она.

— Александр Фицпатрик всегда использовал всех, кто попадался на его пути, — использовал или убивал. Вы все время защищали его и, кажется, теперь готовы и собственного мужа принести в жертву. Ему предъявят обвинение…

— Нет, клянусь, он ничего не знал! Прошу вас, поверьте!

— А, так он вам небезразличен?

— Разумеется, нет.

— Но вы позволите ему нести ответственность перед законом? Он сейчас в камере, Гонор. Если вы утверждаете, что он невиновен, докажите это — скажите наконец, где может быть Фицпатрик.

— Я не знаю, но я уверена, что Дамиен ни в чем не виноват; пожалуйста, поверьте мне.

— А почему я должен вам верить? — спросил Ленгтон, наклоняясь вперед.

Она продолжала плакать и крутила в пальцах мокрый насквозь платок.

— Просто поверьте. Алекс и меня не хотел впутывать, но потом того человека, который работал на Джулию, убили, а Алекса ранили…

— «Тот человек», миссис Нолан, был бывшим офицером полиции, — с горечью прервал ее Ленгтон, — честным и трудолюбивым, собирался жениться, но вы и ваша сестрица втянули его в грязные делишки вашего любовника.

— Мне искренне жаль его, правда, но после его убийства все пошло кувырком. Я согласилась спрятать наркотики лишь потому, что Алекс не мог никому больше довериться.

— Кто предложил перевезти груз к миссис Итвелл? — негромко спросила Анна, стараясь беречь чувства Гонор, — в отличие от Ленгтона, окончательно потерявшего терпение.

— Я. Она позвонила и сказала, что приезжали из полиции, спрашивали об Алексе. Пока он там жил, все время настаивал, чтобы груз перевезли как можно скорее. Думал, никто не догадается искать у Дорис. Вот я и вызвалась. — Она высморкалась, вытерла глаза и взглянула на Анну. — Поймите, я много лет любила Алекса. Я до сих пор его люблю, и он любит меня, хотя вы вряд ли мне поверите.

Анна еще раз похлопала ее по руке:

— Я верю, если он пошел на такой риск, чтобы повидаться с вами.

— Он хотел быть уверен, что у меня, и у его детей, и у его матери все будет хорошо. Он вовсе не плохой человек.

Ленгтон с грохотом отодвинул стул и встал:

— Неплохой человек! Скажите это родным Дэвида Раштона, жене Донни Петроццо, парнишке в Брикстонской тюрьме, Адриану Саммерсу, — да своей сестре, в конце концов! Ее дети вырастут и узнают, что он ее убийца. Несмотря на все ваши оправдания, он отъявленный негодяй, да и вы не лучше. Я уже не говорю о тысячах людей, которые наверняка погибли бы, если бы фентанил вышел на улицы.

Ленгтон подошел к двери и резко постучал — снаружи ждала тюремщица.

— Мы закончили. Уведите ее назад в камеру. Ей придется привыкнуть спать на тюремной койке.

— Мне все равно, лишь бы он был свободен! — с вызовом воскликнула Гонор.

Развернувшись, Ленгтон наставил на нее указательный палец:

— Думаете, нам его не достать? Ошибаетесь, Гонор. Я поймаю его — и на моих глазах двуличный ублюдок потеряет весь свой лоск и изойдет соплями. — Он вылетел из комнаты.