Микки Спиллейн - Я умру завтра

Дик улыбнулся.

- Жаль, что пришлось так потрудиться лишь из-за "куклы". Я чувствовал бы себя куда лучше, будь со мной наличность.

- Ах, вот как? - сказал Хоули. - Юмор ситуации в том, что наличность и была при вас. В агентстве перепутали саквояжи, и все это время вы таскали с собой кучу денег! Потеряй мы их, репутация нашего детективного агентства сошла бы на нет. Если бы не вы!

Записи о "золотой лихорадке"

Визгуна Вильямса убили на ступенях здания Уголовного суда. Убийцы аккуратненько всадили ему две пули в затылок и прежде, чем кто-либо успел понять, что произошло, затерялись в потоке машин.

Но я-то знал, что случилось, и, видя перед собой костистое неподвижное лицо на каталке в морге, я чувствовал, как все внутренности мне сводит судорогой и пересыхает во рту.

- Опознаете его? - спросил санитар.

- Он может не утруждать себя, - раздался второй голос, и я обернулся.

С той поры, как мы виделись в последний раз, Чарли Уоттс получил капитанские нашивки, но за эти десять лет, когда его несколько раз повышали в звании, он лишь укрепился в своей ненависти к таким людям, как я.

- Твой старый сокамерник, Фаллон... не так ли? - Даже голос у него остался точно таким же - скрипучим, как ножом по оселку.

Я кивнул.

- В течение шести месяцев, - уточнил я.

- Как ты выкрутился, Фаллон? Как ухитрился получить условный срок? Что за идиоты выпустили такого жуликоватого копа после всего, что ты натворил?

- Может, им было нужно мое место? - сказал я.

Каталка покатилась по направляющим линиям. Визгун вернулся к себе в морозильник, и последнее, что я успел увидеть, был его полуоткрытый глаз.

- Может, тебе стоило заглянуть и поговорить про эту маленькую неприятность в привычной обстановке? - предложил мне Уоттс.

- Зачем?

- А затем, что у нас состоялся бы любопытный разговор. Бывшего мошенника убивают на ступенях общественного здания, и старый приятель тут как тут - явился удостовериться, что он в самом деле мертв.

- Я пришел опознать тело. Еще сегодня утром он числился среди неизвестных лиц.

- Фотография в прессе была такой нечеткой, Фаллон...

- Может, для тебя?

- Ладно, кончай трепаться и поехали.

- Обойдешься, - охладил я его пыл, раскрывая перед ним бумажник.

- Сукин ты сын! - обозлился он. И, помолчав несколько секунд, продолжал: - Репортер! Газетная ищейка, вот ты кто. Интересно, кто же, черт побери, взял тебя репортером?

- "Орли ньюс сервис", Чарли. Они считают, что и бывший преступник имеет право на реабилитацию. Следовательно... Я правомочен находиться здесь, поскольку собираюсь написать большой материал интимного свойства о покойном.

- Все равно ты - дерьмо, - нагло заявил он.

- Не хочешь ли проверить мое репортерское удостоверение?

- Засунь его себе в задницу и вали отсюда!

- Спокойнее! У нас с тобой - все в прошлом.

- Я в этом не уверен, - сказал он. - Ты всегда будешь гнусным копом, который брал взятки и опозорил всех нас. Жаль, что уголовники в Синге не пришили тебя.

- Визгун из-за меня вляпался в поножовщину.

- Тогда отдай ему последние почести и испарись!

- Рад был повидаться с вами, капитан. - Спрятав бумажник, я двинулся к двери. Остановившись у порога, я обернулся. - Нога все так же ноет к дождю?

- Нисколько. И вообще я тебе ничего не должен, Фаллон, за то, что ты перехватил мою пулю. С тех пор в меня стреляли еще трижды.

Я усмехнулся.

- А вот меня с тех пор беспокоит шрам над дыркой в боку.

* * *

Я никогда не мог понять, каким образом одетые женщины ухитряются выглядеть голыми, и лишь с Черилл начал осознавать, в чем тут дело. Я бы сказал, что она сама чувствовала себя обнаженной. Она постоянно откалывала номера, которые заставляли мужчин глазеть на нее. Например, ставить ноги на выдвинутый ящик письменного стола так, что ее мини-юбка задиралась до пояса. Или же, облачившись в блузку с предельно выразительным декольте, так перегибаться через мой письменный стол, что я начисто забывал, о чем Черилл болтала в тот момент.

Когда я вошел в свой кабинет в редакции "Орли ньюс сервис", который мы делили с ней на пару, она с детской непосредственностью чесала попку, и я сказал:

- Может, ты прекратишь?

- Так ведь чешется.

- Что ты подцепила?

Уставившись на меня, Черилл расхохоталась.

- Ничего. Просто перекупалась в бассейне у моих друзей и обгорела на солнце.

- Повезло же мужикам, у которых ты гостишь.

- Мои друзья - это девочка, с которой я пела в хоре. Она вышла замуж за миллионера.

- Почему ты не пошла по ее стопам?

- У меня были другие намерения.

- Стать машинисткой?

- "Орли" хорошо платит мне - как секретарю и комментатору.

- Они бросают деньги на ветер, - одернул я ее.

Она одарила меня глуповатой улыбкой, из-за которой я всегда жутко злился.

- Ну, значит, я предмет секса, который шеф любит держать при себе.

- Да, но почему он сшивается рядом со мной?

- Может, тебе нужна помощь?

- Но не такого рода.

- Особенно такого рода.

- До чего обществу было спокойнее, когда ты занималась социальным обеспечением.

- Условно-досрочно освобожденными.

- Разница невелика.

- Черта с два! - Ее взгляд стал проницательным, что всегда удивляло меня, и она спросила: - Что произошло утром?

- Визгун. Он убит.

- Так отпишись и выкинь из головы.

- Не изображай со мной попечителя условно-досрочного, девочка.

Она не сводила с меня глаз:

- Ты сам знаешь, в чем заключается твоя работа.

- Визгун спас мне жизнь, - парировал я.

- А теперь он мертв. - Она продолжала в упор смотреть на меня. Потом закусила нижнюю губу. - Ты догадываешься, в чем дело?

Я обошел кресло и уставился в окно на панораму Манхэттена. Но она почему-то больше не доставляла мне удовольствия. Архитектурный ансамбль сплошной кубизм... Этот город всегда обладал какой-то чувственной привлекательностью, а сейчас у него явно была менопауза.

- Нет, не догадываюсь, - ответил я.

- Так я тебе и поверила, свинячья задница, - мягко сказала Черилл. - Не забывай репортерскую заповедь: не высовывайся - пострадаешь не ты один.

Когда за ней захлопнулась дверь приемной, я вытащил из кармана мини-кассету и вставил ее в диктофон. Мне нужно было снова прослушать ее, чтобы кое в чем обрести уверенность.

А Визгуну, черт побери, было что рассказать за эти две с половиной минуты!

* * *

Он выбрался из "большого дома" после шести лет отсидки и открыл радиоремонтную мастерскую - как раз на Седьмой авеню. Мастерская давала ему средства к существованию, на хлеб хватало, и он даже решил жениться на пухлой маленькой проституточке, что жила в соседней квартире. Но его убили прежде, чем он собрался отдавать ей свои заработки в обмен на семейный уют. Однако этой части его истории на кассете не было. Я ее знал и так, потому что мы поддерживали отношения.