Наталия Левитина - Блондинка в Монпелье

Хорошо. Чтобы остаться в живых, я буду верить в эту сказочку… Но как же трудно прикидываться тупой!

Я знаю, что меня бросили! Что Алина — это не просто так «сбоку что-то прилепилось», а новое увлечение… Пожалуйста, пусть всё будет по-прежнему… Я не хочу его терять! Я слишком сильно его люблю!

Дверь номера открылась, и появился Жан-Поль, элегантный, как рояль, и гордый, как победительница конкурса «Мисс Галактика». Сохранять элегантность, когда ты находишься в бегах, — это надо ещё умудриться. Выглядеть гордым, будучи едва не изнасилованным пьяной русской бабой, — тоже надо уметь. Моему другу удалось и то, и другое.

Он вошёл в комнату, уселся в кресло, привычным жестом отправил назад чёлку и закинул ногу за ногу. Храня молчание, он оценивающе меня разглядывал.

— Привет, — неуверенно пробормотала я. — Как дела?

— Привет, — отозвался рыцарь.

Так я его изнасиловала или нет?

Да? Нет? Да? Нет?

— Пока вы спали, я съездил к Буффарам.

— Куда?

— К Буффарам.

— А-а, — вспомнила я. — И каков результат?

— Мы отправляемся в Марсель, — объявил Жан-Поль.

— Да что ж такое! — возмутилась я. — Опять куда-то ехать!

— Зато мы вот-вот настигнем наших красавчиков.

— Мы никогда их не догоним.

— Мы планомерно сокращаем разрыв. Лена, вы, наверное, хотите есть?

— Ничего я не хочу.

И жить — тоже.

— Господа Буффар предложили с ними позавтракать. Они так сердечно меня приняли, угостили калиссонами, — сыто мурлыкнул Жан-Поль.

— Рада за вас, — мрачно буркнула я.

— Буффары вспомнили, как во вторник после представления подвозили молодых людей до города. Ребята собирались автостопом поехать в Марсель и остановиться у какого-то Стефана. Этот парень работает в ресторане в Старом порту.

— Надеюсь, Буффары вспомнили название ресторана?

— Сначала нет. Но потом я — по вашему примеру! — предложил порыться в Интернете и посмотреть, какие рестораны расположены в районе Старого порта.

— Растёте, — криво улыбнулась я. — Так, глядишь, и айфон себе купите. И на «Фейсбуке» пропишетесь.

— Это вряд ли. Но должен отметить, что ваша система работает. Я вспомнил, как вы по любому поводу ныряете в Интернет, и сделал то же самое. В общем, в конце концов мы выяснили название.

— Отлично! Вот видите, как это удобно — иметь под рукой Интернет. Далеко нам пилить до Марселя?

— Нет. Тридцать километров.

— Пешком можно дойти. Никак не могу привыкнуть к вашим игрушечным расстояниям. А куда наши дети отправятся потом? В Ниццу, Монако и дальше? Наверное, они давно уехали из Марселя. Сколько мы ещё будем за ними охотиться?

— Я понимаю, вам нужно как можно скорее вернуться домой. Ваш бизнес под угрозой.

— С чего вы так решили?

— Но вы сами мне это сказали, — удивился Жан-Поль. — Вчера, по дороге в кабаре. После разговора с вашей компаньонкой на вас лица не было. Вероятно, Татьяна сообщила вам какую-то ужасную новость.

— Да уж, — выдавила я. — Совершенно ужасную.

Володя дал мне отставку. Наша история закончилась.

Но я не буду об этом думать!

— Вы сами-то как? В порядке? — сменила я тему.

— А вы? Голова не болит? Это же не я вчера выхлестал две бутылки вина, а потом танцевал канкан и орал арии, — улыбнулся Жан-Поль. Он гипнотизировал меня своим голубым взглядом.

Увы, теперь его сексуальный магнетизм на меня не действует. Всё равно что человека со вспоротым животом соблазнять аппетитным блюдом. Да, приготовлено шеф-поваром и пахнет изумительно, но я не могу это оценить, ведь почти уже умерла…

— Простите, вчера я вела себя отвратительно.

— Да нет, что вы! — Жан-Поль усмехнулся, его глаза мерцали. — Vous étiez formidable… Вы были великолепны… Мне очень понравилось.

— Я рада, что вашего благоразумия хватило на двоих, так как я сама соображала очень плохо. К счастью, мы сумели удержаться в рамках приличий.

— К счастью? — расстроился Жан-Поль. — Видимо, я капитально колыхнулся.

— Что?

— Колыхнулся. Упустил свой шанс. Совершил промах.

— А! Наверное, лопухнулся.

— Я лопухнулся?

— Да, милый Жан-Поль, вы лопухнулись по полной программе. Но я вам за это благодарна. Гран мерси!

Я встала с кровати и отправилась в ванную комнату — дав понять, что разговор на фривольную тему закончен. Жан-Поль остался сидеть в кресле, вид у него был удручённый. Наверное, надеялся, что теперь наши отношения перешли на новый уровень. Да, перешли — на стопроцентно платонический.

Раньше я прикидывала, а не использовать ли француза в качестве антидепрессанта, на случай, если Володя меня бросит. Какая я была глупая! Как можно было такое придумать? Сейчас в сердце торчит нож, и ни один мужчина на свете не избавит меня от этой боли. Даже такой чудесный, как Жан-Поль… Хм-м, а вот две бутылки шампанского хорошо мне помогли. Может быть, стоит повторить?

— Добро пожаловать в Марсель, крупнейший порт Франции и всего Средиземноморья, — гостеприимно объявил мой гид, когда мы подъезжали к городу по шоссе, забитому автомобилями.

— Чувствую, мне не увернуться от лекции по географии и экономике региона.

— Надо же вас развеселить. Вы совсем приуныли.

Я приподнялась в кресле и посмотрела в зеркало заднего вида. М-да… Надо улыбаться. Улыбаться изо всех сил — чтобы никто не догадался, как мне сейчас плохо… Жалость отвратительна. Ещё не хватало превратиться в липкую лужицу киселя из-за того, что меня бросил любимый.

— Каково население? — с искусственным энтузиазмом поинтересовалась я.

— В районе восьмисот тысяч. Это огромный город, второй по численности после Парижа.

— Ну, не такой уж и огромный.

— Марсель располагается ярусами на прибрежных холмах, а вдоль побережья простираются многочисленные пляжи.

— Тут занимаются сёрфингом?

— И сёрфингом, и дайвингом. Всё, что душе угодно… Посмотрите туда, — Жан-Поль указал влево. — Видите остатки каменной стены?

— Вижу. Что это? В старину марсельцам не давали покоя лавры китайских архитекторов, построивших Великую Китайскую стену?

— Всё гораздо печальнее. Это «Мюр де ля пест», стена, защищающая от чумы. В высоту она достигала двух метров, а в толщину — семидесяти сантиметров. Стена была возведена вокруг Марселя во время катастрофической эпидемии бубонной чумы в восемнадцатом веке. В июле тысяча семьсот двадцатого года его жителям было запрещено покидать город, а жителям Прованса — въезжать в него. В тысяча семьсот двадцать первом году половина города вымерла, став жертвой этой болезни. Марсельцы были заключены в каменное кольцо, а нарушение карантина каралось смертной казнью.

— Соблюдение — тоже.

— Представьте, что творилось в городе. Какая трагедия там разыгрывалась, какое отчаяние испытывали несчастные горожане, превратившиеся в заключённых. Не хватало продовольствия, на улицах гнили сотни трупов, распространяя смрад. А уцелевшие жители предавались разгулу и разврату, ощущая близкое дыхание смерти.