Елена Яковлева - Красное бикини и черные чулки

Я дочистила зубы, наскоро перекусила, оделась и подкрасилась. Ровно настолько, чтобы не выглядеть бледной немочью, но в то же время и не резать глаз следователю Кошмарову. Машину, как всегда, заваленную снегом, чистить не стала, ну надоело уже, честное слово. Освободила только лобовое стекло, а на крыше оставила сугроб. Пусть следователь Кошмаров оценит мое рвение.

Но он его не оценил. То обстоятельство, что я возникла в его кабинете через какие-то полчаса после звонка, не произвело на этого дуболома ни малейшего впечатления. Он и посмотрел-то на меня мельком, только затем, чтобы убедиться, что это я, а не кто-нибудь еще.

— Вы меня вызвали, и я тут как тут, — намеренно подчеркнула я и положила перчатки на стол перед собой. Потом расстегнула пальто и закинула ногу на ногу. Следователь Кошмаров и бровью не повел. Долго ковырялся в каких-то бумажках и наконец разразился:

— Я бы хотел обсудить ваши отношения с потерпевшей Ольгой Пахомовой. Кажется, вы не очень ладили.

— А при чем тут… — Честно говоря, я растерялась. Потому что никак не ожидала ничего подобного. Я ведь была уверена, что он опять заговорит о Порфирии и о передаче.

— А что, вам неприятен этот вопрос? — сразу впился он в меня, как клещ.

— Почему неприятен? Совсем он мне не неприятен! Скорее непонятен!

— Я могу повторить. — Подумайте, какой въедливый!

— Да нет уж, не надо. — Мне вдруг страшно захотелось закурить. — У вас тут курят?

Получив утвердительный ответ (было бы странно, если бы он оказался отрицательным, учитывая, какую газовую атаку следователь Кошмаров устроил при первой нашей памятной встрече в кабинете у Краснопольского), я достала из сумки сигареты и щелкнула зажигалкой:

— Не знаю, кто вас просветил по этой части, но отношения с потерпевшей у нас были преотвратные. Мы друг друга терпеть не могли. Что вас еще интересует?

— Меня интересует, почему? — Следователь Кошмаров взялся за меня основательно. Уж не знаю, с чьей подачи.

— Почему?! — Странный вопрос! Почему две женщины ненавидят друг друга? По-моему, это ежу понятно, но следователь Кошмаров не еж. К сожалению.

— Ну да, в чем причина ваших разногласий?

— О господи! — Я окинула тоскливым взглядом кабинет следователя Кошмарова. Обстановочка там, надо заметить, была преунылая. — Причина наших разногласий — сугубо профессиональная. Ей почему-то казалось, что я затмеваю ее на экране. Вот и все. Как говорится, ничего личного.

— Ну а поподробнее. Я слышал, у вас даже драка однажды случилась… — Следователь Кошмаров продолжал демонстрировать поразительную осведомленность. Причем не сулящую мне ничего хорошего.

— Драка? — Я поняла, что стремительно теряю очки. — Ну уж прямо и драка. Так, небольшая размолвка. Опять же на сугубо профессиональной почве…

— Да? — Кошмаров как-то странно посмотрел на меня. — А у меня несколько иная информация из других источников. Что-то насчет мужчины по фамилии Дроздовский.

Нет, ну что за народ? Уже настучали. Кто, интересно? Грудастая Нонна или сплетницы из бухгалтерии? Да уж, дорого бы я дала, чтобы узнать, какими такими «источниками» пользовался Кошмаров. Хотя не так уж это и важно на самом деле. Разве кому-то докажешь, что все было совсем не так, как им хотелось бы.

Наверное, со стороны кому-то и могло показаться, что Пахомиха отбила у меня Дроздовского, ну, того, кто был перед Прониным. В действительности же я сама дала ему отставку, после чего он попытался вызвать у меня ревность, завязав с ней скоропалительный роман. Дроздовский демонстративно встречал ее на машине у Дома радио, дарил немыслимой величины букеты, а по ночам названивал мне и клялся в вечной любви. Спустя два месяца, убедившись наконец в моей непреклонности, Пахомиху он бросил, но нервы ночными звонками мне еще потрепал.

А теперь, оказывается, я должна объясняться по этому поводу со следователем прокуратуры.

— Не верьте, не верьте вы этим источникам. Дроздовский тут ни при чем. Она… Гм-гм, потерпевшая увела у меня оператора…

— Переманила, вы хотели сказать? — вкрадчивым тоном уточнил следователь Кошмаров.

— Если бы! — Воспоминание о той давней истории меня взволновало. — Если бы переманила, это бы еще куда ни шло. В конце концов, в творческих коллективах такая… м-м-м… конкуренция дело обычное. Но в интересующем вас случае все было по-другому. Так сказать, волевым решением. Поскольку потерпевшая, как вы ее называете, всегда имела большое влияние на наше начальство в лице небезызвестного вам господина Краснопольского, то мой оператор был прикреплен к ней приказом…

— И тогда вы дали ей пощечину… — услужливо подсказал следователь Кошмаров со скабрезной улыбочкой на корявой казенной физиономии.

— Дала, — подтвердила я глухо, как из могилы. Видит бог, я не желала выносить из нашей телеизбы все эти нечистоты, хотя бы ради того, чтобы не загрязнять окружающую среду, но обстоятельства заставили.

— А потом ваше недостойное поведение рассматривали на общем собрании, и коллектив взял вас на поруки… — Следователь Кошмаров с чувством глубокого удовлетворения перечислял главные вехи моего «большого пути».

А как же, взял. Пожурил и взял. Такой уж у нас коллектив добренький, берет на поруки всякое отребье вроде меня.

— Ну что ж, все более или менее понятно — Следователь Кошмаров подсунул мне какую-то бумажку. — Пожалуйста, внимательно прочитайте и распишитесь.

— Это что, протокол? — повертела я в руках ручку.

— Протокол, — спокойно подтвердил следователь Кошмаров и вдруг зыркнул на меня исподлобья. — А в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое января этого года вы где были?

— В ночь с пят… Это в ночь убийства, что ли? — Я даже охрипла от такой наглости.

— Именно. — Следователь Кошмаров клюнул носом воздух.

— В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое я была в своей постели. К сожалению, одна. Но если бы знала, что мне понадобится алиби, непременно кого-нибудь затащила бы к себе под одеяло, — отчеканила я, с отвращением глядя Кошмарову в переносицу.

— Зря вы так нервничаете, — не одобрил моего поведения следователь Кошмаров, — ведь это всего лишь формальность. Я просто выполняю свою работу, а обеспечивают ее другие. И вы в том числе. И ваша коллега Жанна Аркадьевна…

— А она при чем? — Что-то мне не понравилось в его змеиной интонации.

— А она была у меня. По собственной инициативе. — Следователь Кошмаров делал ударение не то чтобы на каждом слове, а буквально на каждой букве. — Много чего интересного наговорила, и в основном для того, чтобы освободить из застенков вашего маньяка. Так вот у него в отличие от вас алиби есть. Поскольку ночь он, как выяснилось, провел не в одиночестве…