Доминик Сильвен - Тайна улицы Дезир

— Ты создала для себя мир, по которому прогуливаешься своей упругой, элегантной походкой. Каждое утро ты выходишь на прогулку, блаженно улыбаясь ангелам. Хочешь, я скажу тебе, чем ты занимаешься на самом деле, деточка?

— Ты все равно скажешь, хочу я этого или нет.

— Ты не проживаешь свою жизнь, а мечтаешь о ней. Не было бы Максима, был бы кто-нибудь другой. И я считаю, что это крайне неразумно.

— Я имею право мечтать. Твой Брийя-Саварен говорил, что вино — пища для души. Судя по тому, как ты любишь выпить, его мнение совпадает с твоим. Но пища для моей души — это мечта.

— Ох, как ты меня утомляешь! И после всего этого ты мне говоришь о страхе перед кибернетической революцией. Но посмотри в лицо настоящему. Завтра оно умрет. И мы тоже. Смотри, я пью за наши тела, унаследованные от приматов.

— А ведь ты, оказывается, отчасти мегера.

— А ты — кривляка. Замечательный контраст! У меня есть к тебе предложение.

— Собираешься бранить меня, поедая десерт?

— Вовсе нет. Я не люблю десертов. Ты должна бы это знать.

— So what? [58] Что же тогда? ( англ. )

— Мы пойдем к тебе, и ты сделаешь мне давно обещанный массаж. Раз ты не хочешь серьезно заняться своим телом, займись моим.

— Нельзя делать массаж после такого грандиозного обеда.

— Это вовсе не грандиозный обед. Это нормальный, заслуженный обед. Давай совершим грандиозный моцион. Давай вдвоем полюбуемся на твой Париж с почтовой открытки, заодно и проверим, существует он или нет. А потом пойдем к тебе, и ты сделаешь мне массаж.

— You realy are a bitch, you know that? [59] Ты и вправду чертова баба, ты знаешь об этом? ( англ. )

Оставшись в махровом полотенце, она предоставила Ингрид взять дело в свои руки. Наконец-то у них появилась возможность заняться долгожданным массажем. Отдых воительницы. Но этого стоило подождать! И, черт возьми, как приятно становилось от прикосновений Ингрид! «А вот я как начну массировать тебе плечи, как разомну один за другим все позвонки, как разгоню жир, кровь, лимфу, как расправлю все кости, как превращу тебя в глину скульптора, как разберу тебя на составляющие, чтобы потом собрать вновь». Уф, что за чудо! Массаж следовало бы внести в школьную программу в качестве обязательного предмета. Как ловля друг у друга блох объединяет стаю шимпанзе, так массаж стал бы связующим звеном общества. Люди делали бы друг другу добро уже хотя бы тем, что меньше желали бы зла. Ах, какой подарок богов, какая победа над серой действительностью, над угрюмостью, над рутиной!

Дизель массировала так же, как танцевала стриптиз: со страстью.

В дверь позвонили.

— Лежи! Я открою, — сказала Ингрид.

— Ты от меня не отделаешься. У тебя другой клиент?

— Нет.

Ингрид вернулась с необычной новостью: пришел лейтенант Бартельми. Он устроился на розовом диванчике. И листал женский журнал.

— Черт! Закончи сначала со мной.

— Но, Лола, это займет еще добрых полчаса.

— Бартельми подождет. Сегодня я королева!

И Бартельми подождал. Неужели это Лола, свежая, как роза, укутанная в пеньюар невероятного размера, сидит напротив него в психоделической приемной Ингрид Дизель?

— Ну что случилось, мой мальчик? Садовый Гном опять плохо себя ведет?

— Вы только подумайте, мадам! С тех пор как вы, можно сказать, преподнесли ему двух налетчиков на блюдечке с голубой каемочкой, Гном блаженствует. Он витает в облаках, и в комиссариате наконец-то воцарился мир. Нет, меня беспокоит другое. Всего лишь деталь, но…

— Давай свою деталь, мой мальчик. Я, как видишь, настроена мирно. И я намерена еще немного побыть в этом состоянии. Не испытывай мое терпение.

— Мадам, вы помните тот день, когда вы позвонили дежурному по Десятому округу, а тот в свою очередь предупредил парней из Отдела по борьбе с бандитизмом?

— Так, будто это было вчера.

— Ну вот, на самом деле в Отдел по борьбе с бандитизмом поступил еще один звонок. Вскоре после вашего. Прямо перед попыткой ограбления. Звонил свидетель, отказавшийся назвать свое имя. Молодой мужской голос.

Лола окаменела. Дизель и Бартельми пристально смотрели на нее.

— Прохиндей! — наконец выговорила она.

— Что?

— What?

— Это не мог быть свидетель, который оказался там случайно и выполнил свой долг, предупредив полицию о готовящемся налете. Как ты верно заметил, это была всего лишь попытка.

— Ну да, поскольку преступников задержали на месте, — ответил Бартельми.

— Ты уверен, что это был молодой мужчина?

— Абсолютно. Я заставил дежурного повторить эту историю двадцать раз. Он, бедный, уже был близок к помешательству.

— Нам нужно организовать мозговую атаку, здесь, сейчас, немедленно.

— Ингрид, ты не могла сказать brainstorming [60] Мозговой штурм ( англ. ). , как все нормальные люди?

— Я считала, что вы, французы, не любите, когда разговаривают на смеси французского и английского.

— Не знаю, как другим, а мне на это плевать. Наш язык спасут не запреты. Его спасет лишь возможность жить. Это как в следствии: если ты мыслишь узко, то имеешь все шансы зайти в тупик. Нужно не бояться нового, дать волне подхватить тебя, разрешить себе скользить вниз по склону. Так что, ребята, давайте мыслить шире.

— Ладно, согласен, — сказал Бартельми, широко улыбаясь. — Все указывает на то, что не вы одни напали на след налетчиков.

— Все указывает на то, что Жан-Люк Кашар был прав, говоря, что Фарида Юниса сдали, — продолжала Лола. — Но есть одна важная деталь: до настоящего момента мы с Ингрид считали, что сделали его мы. Не так ли, Ингрид?

— Совершенно верно, Лола. А если это Менахем?

— Кто это?

— Младший брат Ноя, — пояснила Лола. — Он добывал для них машины и работал шофером. Нет, я не вижу, что выигрывает Менахем, отправляя своего брата в тюрьму. Брата, который платит за его учебу. А учеба явно много для него значит, раз он регулярно посещает занятия. Нет, нет. Подумаем еще.

— Ну тут на ум упорно приходят два имени. Во-первых, Максим Дюшан. В его интересах было убрать Фарида, пока тот не занялся им вплотную. Во-вторых, Хадиджа Юнис. Ей пришлось выбирать между любовником и братом.

— Мой мальчик, если я говорю: «Давайте мыслить широко», значит, я хочу избежать подобных банальностей, — властно произнесла Лола. — Ну же, не зацикливайся на одном и том же.

Еще некоторое время лейтенант Бартельми и Ингрид Дизель строили версии перед бесстрастным судьей — Лолой Жост, которая пока довольствовалась ролью слушательницы, время от времени качая головой и бросая неопределенное «почему бы и нет», «интересно», «неплохо». Сидя очень прямо на оранжевом диванчике, она напоминала пузатого и непредсказуемого буддийского монаха. Наконец лейтенант Бартельми сказал, что возвращается в комиссариат: Гном, должно быть, уже сгорает от нетерпения.