Рекс Стаут - Горная кошка (= Тайна пумы)

- В твоем возрасте, Делли... - несколько смутился Саммис. - Право, не думал, что подобные слухи...

- Да, мистер Саммис, - едва заметно улыбнулась Делил. - В таких вопросах вы очень щепетильный человек, и мне не следовало упоминать об этом...

Я сразу же предположила, что вам неизвестно об увольнении Клары. Когда я пригрозила Джексону, что обращусь к вам, и ему сделалось явно не по себе, то я уже больше не сомневалась в правильности своей догадки. Джексон, кроме того, заявил, что он является боссом и управляет конторой. Что тоже довольно странно. Я всегда считала реальным владельцем фирмы вас, даже когда на дверях висела вывеска: "Бранд и Джексон".

- Значит, он считает себя боссом, а?

- Он так сказал.

Откинувшись на спинку кресла, Саммис втянул воздух открытым ртом и тем же самым путем с шумом выпустил его наружу, причем длительность произведенного звука свидетельствовала об отличном состоянии легких. Глаза по-прежнему смотрели молодо и зорко.

- Делли, детка, объясни мне, пожалуйста, - проговорил Саммис, будто прося об одолжении, - как я и моя дочь Эми могли попасться на удочку этому ядовитому червяку, Дану Джексону?

- Право, не знаю, мистер Саммис.

- И я тоже. И, видимо, никогда не узнаю.

Выпятив губы, старик задумчиво смотрел на зубочистку.

Через несколько секунд Делия осмелилась напомнить:

- И насчет Клары...

- Да, конечно. И у него хватило наглости уволить дочь Чарли Бранда! Однако вся сложность в том, что я собираюсь совсем отойти от дел. Мне скоро стукнет семьдесят, и уже тяжело соперничать с кучей энергичных молодых дельцов, вторгающихся в наш бизнес. Особенно много хлопот доставляет эта женщина - ты знаешь, кого я имею в виду, - которая переманивает моих людей, предлагая им более выгодные условия. Как я слышал, она недавно вернулась и затевает новый бракоразводный процесс. Мне уже трудно держать все под контролем.

- Но вы ведь не собираетесь ликвидировать компанию?! - воскликнула Делия испуганно.

- Нет, пока. Я бы очень расстроился, если бы наша фирма с ее заслуженной репутацией перестала существовать. По правде говоря, я охотно бы сделал Клару главой компании, если бы знал, куда девать Дана Джексона... Возможно, поставлю его начальником лодочной станции на озере Пирамидальном, пускай сдает лодки в аренду желающим немного попотеть на веслах, - добавил Саммис с горькой усмешкой.

- Значит, Клара не будет уволена?

- Ни в коем случае. Я поговорю с Даном, быть может, сегодня вечером или наверняка завтра. - Саммис поднялся. - Уже шестой час, а мне не хотелось бы держать того человека здесь до ужина. Какие-нибудь еще просьбы?

- Да. По сугубо личным соображениям я должна уже сегодня полностью решить вопрос относительно работы Клары, покончить с ним окончательно и бесповоротно. По чисто личным причинам. Разумеется, я не сомневаюсь, что вы все уладите, раз пообещали... но если бы вы написали записку - всего одну строчку! - я бы сама отнесла ее к Джексону. Если желаете, я отпечатаю на машинке, а вы подпишете...

- Ах ты, маленький длинноногий бесенок! - усмехнулся Саммис. - Не доверяешь, а? Полагаешь, Дан сумеет меня все-таки уговорить?

- Вовсе нет! - горячо запротестовала Делия. - Просто у меня есть причины личного свойства просить об этом!

Саммис пристально взглянул на девушку:

- Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя связывает с Даном Джексоном что-то личное?

- О боже, ничего подобного! Это никак не связано с Даном Джексоном!

Еще раз внимательно посмотрев на крестницу, Саммис сел за письменный стол и достал лист бумаги.

- Хорошо, я постараюсь изложить свою мысль достаточно ясно, чтобы он понял раз и навсегда, - сказал он и начал писать.

Глава 4

Лишь около семи часов Делии наконец удалось выехать с ранчо "Какаду", да и то с большим трудом:

Эвелин всеми силами пыталась уговорить ее остаться на ужин. Записку Лемюэля Саммиса она спрятала под платье, пришпилив к сорочке. Положить ее в сумочку она не могла из-за отсутствия таковой, а доверить бардачку не посмела: у кладбища ей опять предстояло оставить незапирающуюся машину без присмотра.

Солнце почти скрылось за холмами, и стало заметно прохладнее.

Вопрос о том, как осуществить план справедливого возмездия, все еще ждал ответа, и где-то в подсознании у Делии теплилась надежда найти его там, на кладбище. Проехав около двадцати миль, она свернула направо и объехала город стороной. С заходом солнца ворота кладбища запирались, а потому, оставив машину у главного входа, девушка дальше проследовала пешком. В этот момент от кладбища отъехали последние две машины, и кругом не осталось ни души.

Могилы ее отца и матери со скромными надгробиями располагались рядом. За ними регулярно и с любовью ухаживали: вокруг зеленела трава, цвели цветы и росли четыре вечнозеленых куста.

Делия уже провела у дорогих могил почти два часа, а ответа на волнующий ее вопрос: что делать? - так и не возникло. Может показаться странным, даже смешным, что человека, решившегося на крайние меры, чтобы покарать зло, совершенно выбило из колеи такое, по сути, маловажное событие, как кража сумочки с сиденья автомобиля. Ведь, в конце концов, можно купить или попросить у кого-нибудь другой револьвер, использовать нож или придумать совсем иной действенный способ расправы. Но Делия не могла и даже не пыталась перевести мучивший ее вопрос в практическую плоскость, хотя именно здесь, на этом самом месте, она несколько дней назад пришла к выводу о необходимости покарать зло.

Теперь же мысли ее блуждали и путались.

По своей натуре Делия была человеком жизнерадостным, не способным долго печалиться, предаваться меланхолии или копить в сердце ненависть, однако в последнее время ей пришлось пережить слишком много потрясений и горя, и ее израненная душа не могла сопротивляться чувству уныния и безысходности. Делии припомнился тот день, два года назад, когда к ним в дом явился в полночь Лем Саммис и увел маму в гостиную, где она упала без чувств, и как двум сестрам только утром сообщили, что их отца убили в хижине старателя в далекой пустынной местности, именуемой Силверсайд-Хиллз.

Делия ясно видела гроб отца и распростертую возле в глубоком обмороке мать. Потом потянулись мрачные, тоскливые месяцы, полные отчаяния и скорби.

Мать отказывалась предать случившееся забвению и не позволяла это сделать дочерям. Лишь почти через два года, хотя и неохотно, она как будто согласилась подвести черту под прошлым, сосредоточиться на повседневных заботах и думать о завтрашнем дне. Однажды вечером, слушая Клару, она даже громко рассмеялась. Но затем, примерно три месяца тому назад, злой дух вновь нанес удар исподтишка. Он убил, не мгновенно, как пуля в сердце, выпущенная из револьвера, но точно так же наверняка.