Вадим Россик - Кто рано встаёт, тот рано умрёт

– Что, например? Как, по-вашему, развивались события?

– Я допускаю, герр инспектор, что могло произойти следующее. По неизвестной мне причине, Бахман решил убить Харди Курца.

– Заранее?

– Да. У Бахмана были ключи от подземного хода. В прошлый понедельник, накануне приезда в Замок художников, он поздно ночью осмотрел место действия и спланировал преступление.

– Откуда вы знаете?

– Я видел чью-то тень в коридоре.

– Вы уверены, что это был доктор?

– Я уверен – это были не глюки. Полагаю, что это вполне мог быть убийца. Возможно, Бахман. Кто ещё будет по ночам шляться по Замку? Или вы верите, герр инспектор, в легенду о Полоумной Марии?

– Допустим, это был Бахман. Что дальше?

– На следующий день убийца прячет с лесу велосипед, на котором вернётся в Замок после преступления.

– Отлично. Я тоже так думаю.

– Затем убийца назначает Харди встречу. Рано утром в четверг они встречаются на стройке в восточном крыле, и убийца закалывает Харди кинжалом. Потом прячет труп в чане с известью, чтобы скрыть следы.

– Бахман не отрицает, что утром отсутствовал в своей комнате, – напоминает Сквортцоф.

– Да, как раз в это время я встретил его в коридоре с алебардой в руках.

– Наши эксперты утверждают, что алебарда побывала в известке, – замечает инспектор.

– Я долго думал, при чём здесь алебарда, ведь Харди был убит кинжалом.

– И к какому выводу вы пришли?

– Убийца зачем-то окунал алебарду в извёстку. Может быть, с её помощью заталкивал тело поглубже. Или доставал кинжал, который уронил в чан. Руками ведь копаться в извести невозможно. В общем, как-то использовал.

– Я думаю, – сказал Сквортцоф, – что кинжал остался в теле Курца и доктор с помощью алебарды поднял его на поверхность.

– Вполне возможно. Потом Бахман помчался в туалет, чтобы смыть с оружия кровь и известь. Там я его и встретил.

– Но кинжала вы у него не заметили. Почему?

– В коридоре было темно. Такой большой предмет, как алебарда, не мог не броситься мне в глаза, а на другое я и не смотрел. Бахман очень быстро пробежал мимо меня. Вся сцена заняла несколько секунд.

– Понятно. Что же случилось потом?

– Затем доктор возвращает кинжал и алебарду туда, откуда их взял – статуе рыцаря возле комнаты Мари.

Хотя инспектор и хмурит брови, но видно, что он со мной согласен. Однако я догадываюсь не обо всём.

– Не понимаю, когда убийца успел отогнать родстер Харди в Ведьмин лес и вернуться на велосипеде обратно в Замок? Что-то здесь не сходится.

Сквортцоф опять противно усмехается.

– Всё очень просто, герр доморощенный детектив. У доктора был помощник. Вернее помощница. Я уверен, что Бахману ассистировала его жена. Эта маленькая азиатка.

– Разве Понтип умеет водить машину?

– Разумеется, я всё проверил. У неё есть водительские права. Выданы в позапрошлом году. Так что, герр писатель, я на верном пути!

– А мотив? Зачем солидному уравновешенному человеку убивать своего лучшего ученика?

Сквортцоф басит с видом превосходства:

– Я знаю причину.

Неужели намекает, мол, не один ты с крыльями?

– И какую же?

– Герр Никс сообщил, что Бернхард Курц и Мария Бахман были любовниками. Сначала Курц соблазнил Марию, а потом хладнокровно бросил, ради своей карьеры в Штатах. Вывод очевиден: отец отомстил за дочь. Герр Никс утверждал также, что Бахману Курц никогда не нравился. Больше того, герр доктор ненавидел этого ловеласа и очень любил Марию.

Я скептически хмыкаю.

– Вы всерьёз считаете, герр инспектор, что после казни негодяя, совратившего Мари мстительный отец расправился со своей любимой дочерью? И выдал убийство за самоубийство?

– Один дьявол знает, что творится в головах этих художников, – сердито бурчит Сквортцоф. – Это же настоящие безумцы! Я никогда не понимал, как взрослый человек – не дитя сопливое – тратит жизнь на малевание картинок.

Я привожу ещё один довод против:

– Понтип утверждает, что вчера до завтрака Бахман не выходил из комнаты.

– Вы верите этой азиатке? Бросьте, герр Росс! Они сговорились. Как говорят у вас в России: «Муж и жена – одна сатана!»

Победоносно глядя на меня, верзила подбрасывает ключи от машины в воздух и роняет их на пол.

Упс! Но и я повергнут в шок.

Под траурный звон колокола опять наступает понедельник. Оказывается, уже прошла целая неделя, как я поселился в Замке. Так, не успеешь оглянуться, и наступит последний понедельник твоей жизни. Вы спросите, как можно понять, что это последний? Ну, если на вас будет нестись паровоз или вы будете смотреть на океан в иллюминатор падающего авиалайнера, то вы поймёте.

Между прочим, сегодня Международный женский день. Несмотря на то, что в Германии его не отмечают, я поздравляю Марину с праздником – посылаю ей смс-ку. Постановляю купить жене цветы, когда она вернется с «кура». Прежняя супруга, Виолетта, разбила мне сердце, а Марина склеила его, как смогла. Теперь живу со склеенным.

За окнами моей комнаты колышется густой утренний туман. Словно к стёклам прилипла ватная борода Деда Мороза. Туман поднимается от реки и заполняет собой всё окружающее пространство. В голове у меня тоже туман. Вчерашний разговор с инспектором его нисколько не развеял. Убийца – Бахман? Не знаю. Я не так категоричен, как Сквортцоф. Это гигант не ведает сомнений. Сомнения ведут к разладу, разлад к унынию, а уныние – как учит нас Библия – грех. Сквортцоф старается жить без греха уныния. Ему, похоже, уже всё ясно. А мне нет. Может быть, Баклажан, когда придёт в себя, поможет распутать это преступление?

Без пяти минут семь. Спускаю себя по лестнице в коридор – заодно тренирую вестибулярный аппарат – и «мчусь» на завтрак. С каждым утром народа в столовой всё меньше. Как в английском детективе. Ходульный сюжет. Таинственный убийца трудолюбиво сокращает количество едоков до тех пор, пока не перебьёт всех. Читал – знаю. На этот раз кроме Харди, Мари и Баклажана отсутствует ещё чета Бахманов.

«Халло! – Халло! Хай! Сервус! Грюсс готт!»

Приземляю себя возле Эдика. Тот энергично пожимает мою ладонь.

– Привет, Вадим! Отлично смотришься в оптическом прицеле.

Эдик явно воспрял после вчерашнего шока: умыт, побрит, причёсан и благоухает лосьоном после бритья, а не перегаром. Мой друг с аппетитом уплетает яичницу с помидорами. Я не люблю помидоры с жареными яйцами, поэтому придвигаю к себе блюда, наполненные красиво нарезанной колбасой, сыром, зерновой хлеб и баварское крестьянское масло. Настоящий океан холестерина! Кельвин с ужасом таращится на моё безрассудство. Я подмигиваю консультанту. «Не боись, плешивый! Настоящим мужикам холестерин необходим».

Вокруг все свои. Эрих с большой головой, Лиля с горой посуды, Алинка на цыпочках, Урсула в фиолетовой майке, остроносая Селина, одинокий Кокос, вертлявый Никс, Почемутто, Круглый Ын. Завтрак проходит непривычно спокойно. Больше никаких трупов, плавающих в извёстке или висящих под потолком. Кому как, а мне это нравится.