Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

— Твой отец просил меня позвонить в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. Ты — как раз такое обстоятельство. Как ты думаешь, он обрадуется, услышав о твоем визите сюда?

— Ты еще и стукачка?

Я сжала кулаки, испытывая страстное желание дать ему по физиономии.

— Мой отец тебе понравился? — продолжал Камиль невозмутимо. — Или я все-таки лучше? — он откинулся на спинку пластикового стула и смотрел на меня нагло и похотливо. — Я моложе, Оленька.

Надо отдать ему должное, мужик был красив, великолепно сложен, и, разумеется, знал о своих достоинствах. Скольким же женщинам он разбил сердце? А шрамы, которые я помнила у него на теле, только придавали ему мужественности.

— Как-нибудь обойдусь без такого счастья, — огрызнулась я, затем напомнила ему про наш совместный визит в дом депутата Госдумы. — Ты хотел свалить убийство Жирного на меня! Ты, сволочь! На меня, на женщину… Ты задурил головы моим детям, а потом…

— Я не хотел сваливать убийство на тебя, — очень резко сказал Камиль.

— Правда? А почему-то все сложилось так, что все улики указывали на меня.

— В жизни никогда не знаешь, что как сложится, — философски заметил мужчина. — Сегодня, например, я и предположить не мог, что встречу здесь тебя.

— Я нарушила какие-то твои планы?

— Представь себе.

Я не знала, что еще сказать. Ругаться с ним дальше? Высказывать какие-то претензии? А был ли смысл? Я просто встала и, не пожелав Камилю спокойной ночи, отправилась наверх.

Я была зла — на него, на себя — потому что хотела его, но не могла себе это позволить. Зачем он приехал? Конечно, не отдыхать. И втайне от отца… Какие у него здесь могут быть дела? Кипр — оффшорная зона. У них или у него здесь зарегистрирована компания? Конечно, я ничего не скажу его отцу. Я не стукачка. А Камиль… Он — сволочь! Но… Я заставила себя не думать о нем, как о мужчине.

И кто еще был в доме? Или до сих пор находится? И был ли вообще? Хотя грязная тарелка…

Я приняла душ, расчесала волосы, долго глядела на себя в зеркало, потом вышла в коридор, прислушалась. Камиль все еще был внизу. Теперь он включил телевизор. А я устала, тем более, что выпила сегодня вина и коньяку с соседями, и теперь мне хотелось спать.

Войдя в свою спальню, невольно обратила внимание на шкаф-купе и с замиранием сердца открыла ту часть, где висел мой немногочисленный гардероб. Никого.

Зайти в комнаты детей? Вдруг я случайно разбужу их? А если кто-то в самом деле сейчас прячется в одном из их шкафов и выйдет оттуда среди ночи? Он же может напугать их?

Я опять направилась вниз. Камиль увидел меня в махровом халате (из местного реквизита) и вопросительно приподнял одну бровь. Сейчас он уже скинул футболку и сидел с обнаженным торсом. Мой взгляд невольно остановился на шраме на его груди.

— Все-таки надумала? — спросил он, слегка прищуриваясь.

— Нет! — рявкнула я.

— Телевизор решила посмотреть?

— Нет!

— Чайку попить?

— Да заткнешься ты или нет?!

— Не ори, а то разбудишь детей, — совершенно спокойно сказал Камиль. — И вообще, не пора ли определиться?

— Здесь кто-то есть, кроме тебя? — спросила я, стараясь держать себя в руках. Хотя, признаться, меня уже трясло от ярости. Хотелось запустить тарелкой в голову этому заносчивому мужику. Или хотя бы в стену. Но я опять же боялась разбудить Катьку с Витькой.

— Ты и дети.

— Ты уверен?

— У тебя галлюцинации?

— Да, представь себе. Мне показалось, что кто-то спускался по лестнице, когда ты веселился с детьми.

— Может, из ревности? От нее бывают всякие глюки.

— Ты еще скажи мне, что я сумасшедшая.

— Не сумасшедшая, но тараканов у тебя достаточно. Шла бы ты спать. Я ведь мужик все-таки, а смотреть на твои загорелые ноги и знать, что под халатиком у тебя ничего нет… Не искушай. Или соглашайся.

Я с трудом сдержалась, чтобы не сорваться, но все-таки решилась задать последний вопрос:

— С моими детьми ничего не случится?

— Да ты успокоишься или нет? — прошипел Камиль. — Иди спать! Прими снотворное, если не уснуть. Выпей коньяку!

Он вскочил с кресла, направился к бару, извлек оттуда бутылку «Реми Мартин», взял пузатый бокал и плеснул туда янтарной жидкости.

— Давай. Быстро, одним залпом, как лекарство. Ну!

Я вздохнула и выпила. Для успокоения нервной системы.

— Вот и молодец. А теперь давай баиньки.

— Камиль…

— Слушай, я устал! Отложим все разговоры до завтра, ладно?

— А завтра ты мне что-нибудь скажешь?

— Еще слово, я тебя просто придушу.

Я не могла сдержать улыбку, на этот раз нашла в себе силы пожелать спокойной ночи и отправилась наверх. Двери спален изнутри не запирались, и мне даже не требовалось решать дилемму: оставить дверь открытой или закрыться.

Я проснулась примерно часа через два — не знаю, что меня разбудило. Посмотрела на часы: глубокая ночь. В доме не раздавалось никаких звуков. Телевизор внизу молчал. Но меня почему-то охватил страх.

Я села на постели и внимательно прислушалась. Опять ничего.

Но ведь какой-то звук меня разбудил?

Надо проверить, как там дети. Я встала, накинула халат (я обычно сплю голой — если, конечно, позволяет температура воздуха), сунула ноги в пляжные шлепанцы, потом решила, что босиком создам меньше шума, и сняла их. Тихо выскользнула в коридор. Двери тут не скрипели, а пол, как и во всех других домах, в которых мне довелось побывать на Кипре, был мраморным. Опять прислушалась.

Моя спальня была крайней справа, за ней следовала Катькина. Я приоткрыла дверь и убедилась, что дочь сладко спит, сбросив одеяло. Поскольку работал кондиционер, я боялась, что она может простудиться, поэтому тихонечко приблизилась и вернула одеяло на место. Катька пробормотала что-то, но не проснулась. Хотелось поцеловать ее, но чтобы не разбудить, я только легонько коснулась губами ее волос.

Далее была спальня сына. Я сунула нос и туда. Витька, как и обычно, спал в обнимку с подушкой. А затем мой взгляд упал на шкаф-купе, как и в моей комнате, он был расположен справа. Дверца была отодвинута сантиметров на тридцать, а я точно помнила, что когда укладывала спать своего мальчика, она была закрыта. Я всегда обращаю внимание на такие вещи, потому что незакрытые шкафы и тумбочки меня ужасно раздражают. Я бы обязательно его плотно закрыла.

Значит, мои предположения оказались верны? И я зря не пошла проверять шкафы в комнатах детей? Хотя… Ведь могла бы получить по голове, если тот, кто тут прятался, не хотел, чтобы его видели.

Ступая неслышно, чтобы не разбудить сладко спящего сына, я приблизилась к шкафу и заглянула внутрь. Ничего интересного. Но, движимая любопытством и беспокойством, я принялась осторожно шарить внутри. Что это? Пуговица? Дотронулась до пуговицы. Последняя пуговица, которую я находила, оказалась предметом весьма специфического предназначения, и ее у меня отобрали недружелюбно настроенные типы, работающие неизвестно на кого (в смысле, мне неизвестно). Я вынула руку из шкафа и постаралась рассмотреть пуговицу при лунном свете, наполнявшем комнату. К моему разочарованию, в ней не было ничего примечательного, скорее всего она отскочила от… Не знаю. От верхней одежды. Наверное, брюк или куртки — судя по размеру. Обычная пуговица бежевого цвета с выпуклой надписью в центре: «JOY». Я видела тысячи подобных пуговиц. Может, она и раньше тут валялась? А я ее просто не заметила, когда развешивала Витькины вещи? Почему ее кто-то должен был потерять именно сегодня?