Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

Тем не менее я опустила ее в карман халата, еще раз взглянула на сына, присекла порыв его поцеловать, чтобы не разбудить, и снова вышла в коридор.

Там вновь задумалась о пуговицах. Не много ли я их нахожу в последнее время? Нитки что ли стали плохими? Хотя микрофотоаппарат, наверное, крепился не на нитках, а как-то иначе.

Или это какой-то один, вполне конкретный растяпа? Ведь есть же люди, оставляющие везде свои очки, или зонтики, или что-то еще. А этот теряет пуговицы. Или их для меня подбрасывают специально?!

Следующей была спальня Камиля. Если я сейчас туда загляну, то как убедить его, что я… Кстати, что я собираюсь делать? Проверить, в доме ли он и кто помогает ему коротать одиночество лунной ночью. Нет, я не успокоюсь, пока не взгляну. Двери тут не скрипят, так что надо надеяться, что он не проснется.

Сердце судорожно билось в груди, готовое выпрыгнуть наружу.

Что самое худшее может меня ждать? Ну, пошлет подальше, обзовет дурой или похуже. Стрелять, наверное, не станет. Да и вряд ли у него здесь есть оружие — границы, таможни… Хотя с деньгами Хабибуллиных можно было превратить этот дом в арсенал.

С замиранием сердца я слегка приоткрыла дверь спальни, где должен был бы разместиться Хабибуллин.

Кровать оказалась пуста. И на ней сегодня никто не спал, правда, сидели два человека, что я поняла по оставшимся следам на покрывале. Или это один два раза садился, но на разные места?

Я снова прислушалась. Опять никаких звуков.

Любопытство пересилило. Я юркнула внутрь, раскрыла шкаф-купе, увидела сумку, которую мы притащили сегодня вечером сюда с сыном из его комнаты, расстегнула молнию и заглянула внутрь.

Узкий черный кейс на кодовом замке лежал в самом низу, сверху были довольно небрежно накиданы рубашки, майки, носки, шорты и летние брюки. В кейс, как я понимала, мне не заглянуть, остальное не представляло интереса. Я застегнула сумку, закрыла шкаф и снова вышла в коридор.

В этот момент внизу стукнула дверь.

Так вот какой звук меня разбудил! — поняла я. Входная дверь стукнула из-за сквозняка. Она каждый раз стучит, и я даже детей предупреждала, чтобы не отпускали ее, влетая в дом. Конечно, сейчас грохот был меньше и это был совсем не грохот, а так, звук…

Кто-то стал подниматься по лестнице, он не скрывался, но и старался не производить лишнего шума. До моей комнаты мне уже было не добежать. Но к Витькиной я успела, и при появлении Камиля сделала вид, что выхожу из спальни сына.

Заметив меня Хабибуллин замер.

Свет в коридор падал только из одного небольшого оконца в стене, где не располагалось ни одной комнаты. Я не видела глаз Камиля. Только силуэт. И слышала дыхание…

Он сделал шаг ко мне.

— Куда ты ходил? — спросила я шепотом, когда он оказался рядом.

— А что? — я почувствовала, как он улыбается. Но мне было не до улыбок.

— Ты, сволочь, — шепотом выругалась я, — во что ты меня втравил? Что ты тут устроил? Твой отец прислал нас с детьми сюда, чтобы обезопасить, а ты…

Камиль схватил меня за плечи и с силой встряхнул.

— Не лезь, куда тебя не просят! — надо отдать ему должное, он тоже говорил шепотом. И на том спасибо.

— Я не лезу. И по своей воле никуда бы не полезла. Только почему-то меня все время пытаются втянуть окружающие. Кто здесь был сегодня? Кто?! Неужели ты не понимаешь, что я сплошной комок нервов?! Я боюсь! Представь себе! За детей, за себя…

Молчание.

— Почему ты не можешь мне ответить? Как ты используешь этот дом? Тот человек, который сегодня…

— Не лезь, куда тебя не просят! — опять прошептал Камиль. — Успокойся!

— Я не могу успокоиться!

Из-за того, что мы не позволяли себе не то что орать, а даже говорить в полный голос, скандал терял остроту. Ну как можно ругаться шепотом?

— Камиль, кто все-таки здесь сегодня был? — спросила я со вздохом, намереваясь отправиться спать — раз уж нам не поругаться как следует.

Но он не ответил мне и не дал больше сказать ни слова, зажав мне рот поцелуем. Потом он увлек меня к себе в спальню и, не давая сказать ни слова, продолжил страстно целовать. Вскоре мой халат валялся на ковре, Камиль тоже сбросил одежду.

Он занял все мои мысли, он овладел моим телом, мое дыхание стало частым, и я могла только стонать от блаженства и не могла думать ни о чем, кроме наслаждения — и мужчины, давшего его мне.

Я проснулась, услышав в коридоре шаги детей. Они не умеют ходить тихо, правда, приучены меня не будить, зная, что я обычно засиживаюсь допоздна. Когда они умылись и пошли вниз завтракать (слава Богу, они уже в состоянии сами себе сготовить нехитрую еду), я выскользнула из постели спящего Камиля, подхватила халат, накинула его и улизнула в свою комнату, где решила поваляться еще часок или два.

Меня разбудил голос дочери.

— Мам, вставай, пошли на пляж! И дядя Камиль обещал нас сегодня отвезти в Пафос!

— А он уже встал? — спросила я, потягиваясь.

— Его Витька пошел будить.

Ничего не оставалось делать, как подняться.

За завтраком мы вели себя как ни в чем не бывало. Желание бить тарелки улетучилось. Мы даже не ругались. Завтрак подавали дети, готовые делать все, только бы мы быстрее собрались.

Но Камиль не очень торопился, правда, в Пафос мы все-таки поехали, вначале искупавшись на нашем пляже. Он обосновал это тем, что он вчера не успел даже попробовать воду, а в Пафосе мы будем смотреть достопримечательности, а не купаться, поэтому вначале следует насладиться морем.

Он ни на минуту не оставался со мной наедине, а при детях я, конечно, не решалась задавать никаких вопросов.

Потом мы загрузились в джин, снабженный кондиционером, и отправились в путь. Катьку, болтавшую все дорогу, даже не укачало.

В Пафосе, где оказалось много туристов, мы без труда нашли русскоговорящего гида и пристроились к группе. Группа была довольно большой (человек сорок), и впереди нас, и за нами шли люди, так что мое внимание было направлено на то, чтобы не потерять детей. Да и экскурсовода хотелось послушать. Катьке же с Витькой развалины быстро надоели, и они вместе с другими детьми стали носиться между камней, так что мне еще прибавилось забот.

Камиль же с большой заинтересованностью на лице внимал словам экскурсовода и все время держался в центре группы, иногда перекидываясь словами с соседями.

Когда группа — и мы вместе с ней — отправилась на виллу Дионисия смотреть мозаики, то, глядя на огромное скопление народа, я и в самом деле испугалась, что потеряю детей.

— Встретимся на выходе, — пискнула Катька.

— Нет, — сказала я и ухватила сына и дочь за руки и так и ходила вместе с ними по переходам, разглядывая мозаики.

Дети увлеклись рассказами экскурсовода о богах и слушали, раскрыв рты. Я же вертела головой в поисках Хабибуллина. Потом сердце замерло у меня в груди. Он стоял в другом конце зала, оживленно беседуя… с Виталием Суворовым! Меня прошиб холодный пот. Теперь я все время должна находиться между какими-то туристами, чтобы не подставить спину этому специалисту по холодному оружию. Хотя… Вряд ли он станет меня здесь убивать. Обязательно позвоню сегодня Сергею Сергеевичу и скажу… чтобы подключал Интерпол? Смешно. Я даже не знаю, где искать этого Суворова. Кипр хоть и небольшой остров, но скрыться и тут можно. Или быстро его покинуть. Позвонить Мурату? А что я ему скажу? Сообщу, что его сын отдыхает на вилле и встречался в Пафосе с Суворовым? И что? Нет, надо вызвать на откровенный разговор Камиля.