Анатолий Степанов - День гнева

- Экспериментирую помаленьку.

- Чего это они у тебя такие хилые? Зарплату не платишь им что ли?

- Они просто юные, совсем юные, вчерашние школьники, - объяснил Горский и не сдержался, тут же обнародовал свое кредо: - Мне не нужны актеры, уже заплывшие жирком псевдопрофессионализма, мне не нужны умельцы, работающие "что надо? Сделаем!". Мне требуется цельный тугой человеческий материал, преодолевая сопротивление которого, я творю спектакль.

- И много натворил?

- Наш "Таракан" по мотивам Николая Олейникова, да будет тебе известно, - событие столичного театрального сезона, - похвастался Горский и вдруг вспомнил, что надо удивиться: - Какого хрена ты к нам забрел?

Кузьминский решил действовать без подходцев, напрямую. Чем проще, тем правдоподобнее:

- Я Ванечку Курдюмова ищу, нужен он мне позарез. Домой звонил, на службу - глухо. Вот и вспомнил, что ты с ним по корешам.

Гений, особенно наш Московский самообъявившийся гений, он и есть гений. А гений вряд ли помнит, знаком или не знаком Курдюмов Кузьминскому или наоборот.

- Да, на службе его теперь не найдешь, - не сдержался, по-обывательски хихикнул гений. - Дома, говоришь, тоже нету? Странно, он мне звонил совсем недавно...

- Ну, приблизительно, как недавно, когда?

- Да дней пять тому назад, неделю. А зачем он тебе вдруг так понадобился?

- Обещал он свести меня с руководителем одного частного банка, который бы смог пронспонсорить одну картину по моему сценарию. Хотя бы фонд заработной платы, а то ведь и людей не наберешь.

- Конечно, - раздумчиво и с превосходством заметил Горский, - в вашей тотальной попсе все решают бабки...

Подошла, улыбаясь, закутанная поверх хитона в халатик, одна из кривлявшихся на сцене девиц. Безбоязненно подошла, из любимиц, видимо. Кокетливо поморгала зелеными глазками и высказалась:

- Впервые настоящего драматурга так близко вижу. Вы ведь настоящий?

- Во всяком случае, живой.

- И в кино много работаете, - не спрашивая, утверждая, проговорила она, грустно так проговорила, очень ей хотелось в кино сниматься.

- Мы заняты, Алуся, - мягко укорил ее Горский.

Гром небесный! Алуся. Первое имечко, попавшееся ему на глаза в алфавите Курдюмова. Неужто немыслимая удача? Кузьминский за рукав осторожно остановил собравшуюся было уйти Алусю. Сделал творчески заинтересованное лицо, тотчас задумчиво затуманился им и спросил проникновенно:

- А вы хотели бы сняться в моем фильме?

- Если Адам Андреевич разрешит, - и насквозь прострелила Горского зелеными глазками. Девка оторви да брось, бой-девка.

- Он разрешит, - уверил ее Кузьминский. И Горскому: - Ты разрешишь, Адамчик?

- Обещаю подумать, если она сегодня удовлетворительно проведет репетицию, - педагогично заметил гениальный режиссер и строго напомнил: Перерыв кончается через пять минут.

- Мы еще поговорим, да? - уходя, многообещающе спросила Алуся у Кузьминского.

- Обязательно! Я буду ждать вас после репетиции! - крикнул он ей вслед.

- Понравилась? - индифферентно полюбопытствовал Горский.

- Бывает же так... - разволновался Кузьминский, но опомнился и объяснил свое волнение вполне удовлетворительно: - А мой дурачок режиссер все копается, ищет. Вот она, в десятку!

- Ты это серьезно? - удивился Горский.

...Специально ждал ее не в здании, а у выхода, как верный поклонник. И цветочков прикупил у метро. Она, ясное дело, торопилась, опередила всех, выпорхнула из адамовой клетки первой. Светлые волосы умело распущены, влажно подкрашенный рот сексапильно полуоткрыт, подведенные глаза полуприкрыты. Прикид - фирма, и фирма недешевая. Подкармливают тебя, дева, и надо полагать, за дело подкармливают.

- Заждался, - глубоким голосом признался Кузьминский и протянул букет.

- Спасибо, - трогательно прошептала она и высказалась про букет: прелесть.

Боже, и скромна, и застенчива, и неизбалована мужским вниманием!

- Куда вас отвезти? - предупредительно поинтересовался Кузьминский.

- Домой, если можно. Мне просто необходимо отдохнуть перед вечерним спектаклем. Но учтите, рыцарь, я очень далеко живу.

- Прошу, - Виктор указал на свой "жигуленок", скромно притулившийся у арки двора, в котором размещался слегка подновленный двухэтажный театральный барак. Так все-таки пошла перка или не пошла? Он открыл дверцу, предлагая даме сесть, подождал, когда она усядется, уселся сам, включил зажигание и только тогда решился, наконец, спросить: - Так куда же мы едем?

- На край света. В Ясенево.

В яблочко. Все сходится: и Алуся, и телефон четыреста двадцать семь двенадцать тридцать девять, и любитель театрального искусства Курдюмов_И.В. Кузьминский вырулил на Новослободскую и покатил к центру. Хорошее у него было настроение, бодрое, он даже засвистел "Страну Лимонию", но спохватился и перешел на речь:

- Алуся, вы на будущей неделе сумеете организовать окно на целый день?

- Постараюсь, - как бы колеблясь, сказала она. - А зачем, собственно?

- Вы артистка в кино еще неизвестная. И поэтому вам, хотя бы чисто формально, предстоит мучительный, но необходимый обряд кинопробы.

- Я понимаю... - Алуся запнулась слегка, смущенно улыбнулась и призналась: - Не знаю, как к вам обращаться. Нас Адам Андреевич даже не представил.

- Виктор, - назвался Кузьминский и сделал зверское лицо. Победитель.

- А отчество? - формально попросила продолжения Алуся.

- Для вас у меня нет отчества. - Я - Виктор, Виктор, Алуся!

По Каретному на Петровку, мимо "Метрополя" к останкам памятника Дзержинского, через старую площадь...

- У меня здесь приятель работал. Курдюмов Ванечка, - косясь через Алусин профиль на слегка испоганенные мстительным людям серые здания с опечатанными подъездами. Алуся посмотрела на здания, посмотрела на Виктора и, глядя уже вперед, свободно призналась:

- Я его тоже знаю. Через него мне Адам Андреевич отдельную однокомнатную квартиру выбить помог. Папе, маме и братику двухкомнатную малогабаритную дали, а мне, как работнику искусства, однокомнатную, видно было, что рассказывать о своей роскошной жилплощади для нее удовольствие.

- Так вы хотите сниматься в кино или нет? - бодря ее, нарочито раздраженно спросил Кузьминский. Она посмотрела на него, как на юродивого.

- Покажите мне того, кто не хочет сниматься в кино. Конечно, хочу.

Через Старую площадь на Набережную, у Красной площади к мосту. Серпуховская, Даниловская, Варшавское шоссе, направо, Севастопольский проспект, Литовский бульвар. Приехали.

Она показала, как проехать к одному из бесчисленных подъездов несусветного громадного для того, чтобы быть уютным жильем, белого с красным дома, и, выпорхнув, легко предложила:

- Чашечку кофе не желаете, Виктор?

- С удовольствием, - признался он, ожидавший этого предложения. Но тут же в порядке интеллигентной отмазки засомневался: - Но вам же отдохнуть надо перед спектаклем?