Анатолий Степанов - День гнева

- Ты чего там, проволочку перекусывала? - злобно полюбопытствовал он.

- Ты на вопрос отвечай, - резонно заметила она и зевнула на этот раз протяжно.

Выпив вторую и закусив, Кузьминский объяснил все как есть:

- Я умею носить костюм, на мне ловко сидят джинсы, я не боюсь отращивать бороду и не боюсь сбривать ее. Я - нахватан в малоизвестных областях, я знаю смысл слова "амбивалентность", мне никто не нравится, я читал Кафку и делаю вид, что читал Марселя Пруста. Я - интеллигентный, Алуся.

- А я читала Ломоносова, - с гордостью сообщила она.

- С чем и поздравляю, - почти двухсотпятидесятиграммовая доза пришлась весьма и весьма кстати, и Кузьминский стоял перед альтернативой: продолжить игры со Смирновым или начать с Алусей игры другого рода.

Забренчал, забренчал телефон. Алуся сняла трубку и сказала:

- Слушаю, - и через паузу - подожди минуту.

Она прошлепала к кухонной двери и закрыла ее. Возвращаясь на тахту, закрыла дверь и в комнату.

Кузьминский в этот момент подсоединился.

- Говори, - это Алуся.

- Киска, ты даже не представляешь, как я рад слышать твой голос!

- Я так понимаю, что даже один мой голос тебя вполне устраивает.

- Устраивает, ласточка, но, если честно, не удовлетворяет.

- Раз уж до меня никак добраться не можешь, занимайся онанизмом.

- Можешь мне поверить, этим я и занимаюсь. В переносном смысле, естественно. Просьба небольшая: передай по команде, что все прошло благополучно и звонко. Я уже с Шереметьева с нейтральной полосы. Отбываю надолго, Алла. И на нелегкие дела.

- Ах, куда же ты, милок,

Ах, куда ты?

Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты.

В Красной Армии штыки

Чай, найдутся.

Без тебя большевики

Обойдутся!

с хорошей народной интонацией спела в трубку Алуся.

- Не обойдутся, - серьезно возразил голос и спросил: - Известного советского драматурга ты с презентации, конечно, прихватила с собой?

- Да иди ты! - разозлилась Алуся.

- Передай ему, голубка, следующее: они проиграли. Впрочем, он сейчас, наверняка, нас слушает и я буду говорить прямо ему. Витя, передай своему дряхлеющему полковнику, что сегодня деньги, все деньги ушли за бугор с концами. Здесь не оставлено ни ниточки, за которую он мог бы ухватиться. Документация отбывает со мной.

- Ванек! - вдруг прорвалась Алуся. - Ты туда навсегда?

- Не знаю, милая.

- А я?

- А ты туда очень хочешь?

- Не знаю.

- Если очень захочешь, тебе это сделают. По тем же каналам. Ну, вроде погнали в трубу. Я буду скучать без тебя, цыпленочек.

И не дожидаясь ответа повесил трубку.

Разъяренной фурией ворвалась Алуся на кухню.

- Подслушивал, гад?! - криком спрашивая, утверждала она. Он схватил ее за запястья и сдавил так, что она, скуля присела.

- Сейчас ты мне, курва, расскажешь все, что знаешь о Курдюмове. Все, понимаешь, все! Иначе я тебя искалечу, сука!

...Вдруг беспрерывно загремел дверной звонок - дверной. Кузьминский отпустил ее и, уже стесняясь своей бессильной ярости, спросил:

- Кто это там?

- А я откуда знаю? Иди и спроси.

Виктор подошел к входной двери и по возможности грозно спросил:

- Кто здесь?

- Эдик, а, Эдик?! - позвал-спросил хриплый мужской голос за дверью.

На этот раз пресловутый алкоголик качался.

- Нету здесь никакого Эдика! - почти по-бабьи вскричал Кузьминский.

- А должен быть, - возразил голос за дверью и твердо решил: - Раз его нету, так я здесь подожду.

Кузьминский видел в глазок, как алкоголик устраивается на ступеньку. Снял куртку, положил на холодный камень, сел на нее, головку предварительно защитив каскеткой, привалил к перилам.

- Скажи ему, чтобы ушел, - не то приказал, не то попросил Виктор.

- А пусть себе сидит! - решила Алуся. - Витенька, а что нам сейчас перепихнуться, а? После стрессов это, говорят, большое удовольствие.

34

Смирнов, сидя у окошка, видел, как, выйдя из служебного "Мерседеса", Игорь Дмитриевич, что-то объяснял сначала охраннику, а потом шоферу. Долго объяснял. Когда "Мерседес" отъехал, на той стороне переулка обнаружился Витольд Германович Зверев. Игорь Дмитриевич не видел его. Он резко повернул лицом к окошку, в котором, как красна девица, пригорюнился Смирнов (его он тоже не заметил) и резко рванул на себя литую, с претензией ручку двери чайного кафе, облюбованного отставным милицейским полковником.

Другой отставной полковник (КГБ) продолжал стоять на противоположном тротуаре. Профессионал по привычке осматривался.

На столике перед Смирновым расположилась ополовиненная поллитровка и слегка тронутая закусь.

- Здравствуйте, Александр Иванович, - подойдя, поздоровался Игорь Дмитриевич и, оглядев стол, заметил: - Не слишком ли прытко, а?

- Не мы, а я, - поправил Смирнов и опроверг: - Не прытко.

- Как говорится, воля ваша, - холодно признал право Смирнова делать то, что он хочет, Игорь Дмитриевич и, отодвинув стул, сел напротив.

- А где же Витольд Германович?

- Сейчас придет. Он за вашим прибытием присматривал, - объяснил ситуацию Смирнов и, не наливая Игорю Дмитриевичу, налил из початой бутылки себе. В сущности эта рюмка была первой, но ему хотелось, чтобы Игорь Дмитриевич и Витольд Германович считали его на данный момент сильно выпившим.

Махнул рюмашку. Закусил луковым пером. Подмигнул Игорю Дмитриевичу. Игорь Дмитриевич невозмутимо смотрел на него.

Смотрел сверху и Витольд Германович. Он уже подошел, но не садился, потому что хотел поздороваться. Смирнов и Игорь Дмитриевич обратили на него, наконец, свое внимание. Тогда он поздоровался, учтиво поклонясь.

- Привет, - сказал Смирнов.

- Здравствуйте, Витольд Германович, - поприветствовал Игорь Дмитриевич. - Присаживайтесь.

- Марконя! - завопил Смирнов. - Можно тебя на минутку?!

Вмиг у столика появился пятидесятилетний амбал и слезно попросил:

- Александр Иванович, вы меня один на один хоть Брежневым зовите, но ведь мои служащие привыкли к тому, что ко мне обращаются по имени-отчеству - Марат Павлович.

- Ну, извини, ну, забылся, Марат Палыч. Скажи, чтобы здесь все изменили. - Смирнов неверной ладошкой указал на опоганенный им стол.

- Будет сделано! - услужливо согласился Марат Павлович и удалился.

- Почему Марконя? - полюбопытствовал Витольд Германович.

- В зоне он юнцом из ничего детекторный приемник сделал. Так сказать, изобретатель радио, Маркони. Да еще зовут Маратом. Вот и прилипла к пареньку на всю жизнь кликуха Марконя.

- Он что вор в законе? - показал свою блатную эрудицию Игорь Дмитриевич.

- Он - владелец кафе, в котором мы выпиваем и закусываем, - ответил Смирнов.

- Это вы, Александр Иванович, выпиваете, - заметил Витольд Германович.

- И не закусываете, - добавил Игорь Дмитриевич.

- Сейчас Марконя оформит все по высшему разряду, и я с закусью доберу.