Елена Басманова - Карта императрицы

Дочери профессора Муромцева с удовольствием приняли это приглашение, и через час, нарядившись в весенние пелеринки и новые шляпки, сидели в коляске. Напротив сияло радужной улыбкой розовощекое лицо велосипедного аса. Молодцеватый извозчик, ухарски заломив свою похожую на лукошко шапку, покрикивал на гнедую лошадку и искусно направлял ее бег по петербургским мостовым.

Коляска въехала в ворота Екатерингофского сада на широкую аллею, вдоль которой стояли высоченные деревья. Поколебавшись, Прынцаев велел ехать прямо, ко дворцу. Остановились около ажурного мостика, перекинутого через канал перед дворцом, – двухэтажным деревянным зданием, облицованным дорогой тонкой фанерой.

С максимальной предупредительностью и галантностью Ипполит Прынцаев помог барышням выйти из коляски и велел извозчику ждать. Молодые люди постояли на легком мостике, любуясь тонкими пластинками льдинок в темной воде канала, потом направились ко дворцу, поднялись по чисто вымытым ступеням и вошли в холл – навстречу им поднялся из-за стола седенький старичок в пенсне.

– Чем могу служить, милостивые государи и государыни? – проскрипел он, двигаясь навстречу посетителям.

– Мы бы хотели взглянуть на покои, где хранятся прижизненные вещи Петра Великого, – расцвела в улыбке Мура.

– Должен вас огорчить, барышня, – поклонился хранитель, – но они закрыты на просушку. Могу предложить посмотреть две китайские комнаты, они на втором этаже. Там хранятся все дары, что привез из Пекина императору посол Измайлов.

– Нет, благодарю вас, – смутилась Мура, – меня интересуют портреты Петра Первого, писанные при его жизни.

– Понял, понял, – подхватил старичок, – портреты замечательные, да идти к ним надо через другие комнаты, а потому нельзя. Все заперто на просушку.

– А почему эти комнаты так отсырели? – огорченно спросила Брунгильда. – Разве дворец зимой не отапливается?

– Отапливается, барышня, отапливается, как же без этого, – охотно продолжил старичок. Видно, посетители не баловали его своим присутствием, и он был рад услужить молодым людям. – Дело не в сырости. Дворец-то деревянный, отопление печное, не дай Бог, пожар. Вспыхнет, как спичка... А то и поджечь могут из озорства или по злому умыслу. Но у нас нашелся благодетель, предложил за свои собственные денежки спасти нас от этой напасти. И денег дал, и людей нанял...

– И как же он спасет дворец от пожара?

Прынцаев перестал крутить головой и уставился на высокую печь, выложенную голландскими, белыми с голубым, изразцами.

– С помощью нового заграничного средства. Им можно пропитать все деревянные предметы: и пол, и стены, и потолок, и мебель, просушить хорошенько – и все. Никакой огонь не страшен, – горделиво приосанился хранитель. – Полы-то и стены уже намазали, теперь сохнет. И ходить туда нельзя. На человеческий организм средство действует неизвестным образом.

– А как же с картинами? – спросила Мура. – Их тоже надо покрывать этим средством?

– Можно покрыть холст с обратной стороны, – объяснил хранитель, – придут мастера, снимут картины и сделают их неопалимыми. С картой труднее.

– С какой картой? – Глаза Муры загорелись.

– О, барышня! – воскликнул восхищенно хранитель. – Это настоящее чудо – карта Российской империи! Она занимает полстены. Говорят, великий император возле нее экзаменовал по географии своих генералов...

– И ее нельзя увидеть? – Искреннее огорчение синеглазой барышни заставило дрогнуть сердце служителя.

– Разве что с порога, через щелочку в двери... Согласны? – после минутного колебания предложил он.

– Конечно! – с радостью выдохнула Мура и двинулась за старичком к широким деревянным дверям, покрытым белой и золотой красками.

Хранитель достал из кармана сюртука ключ, вставил его в замок и приоткрыл дверь.

Мура с порога заглянула внутрь просторной комнаты, освещенной яркими лучами весеннего солнца, льющимися сквозь высокие окна с металлическими переплетами, в которые были вставлены квадратики толстого голубоватого стекла.

В узком дверном проеме Мура увидела серую стену, на которой выделялись красной линией какие-то странные очертания. Она напрягла зрение и углядела две огромные буквы – сверху и снизу – «S» и «N», юг и север.

– А вы обратили внимание, как необычно расположены концы света? Они поменялись местами – север внизу, а юг наверху, – пояснил хранитель.

Мура с удивлением разглядывала диковинную карту, постепенно узнавая темно-синие извивы Волги, Днепра, Оби, Енисея, Амура.

– Есть и другие несуразности, – улыбнулся хранитель темноволосой барышне, которая уже отошла от двери для того, чтобы дать взглянуть на карту своим терпеливо дожидавшимся спутникам. – Например, возле Амура обозначено место, куда дошел Александр Македонский. И есть надпись, что там он закопал пищаль и отлил колокол.

– Но как же это могло быть? – поразилась Мура. – На Бестужевских курсах нам этого не говорили. Неужели просвещенный Петр Великий думал, что Александр Македонский жил в эпоху огнестрельного оружия? Ведь пищали появились в Европе и в России только в пятнадцатом веке!

– А вы приходите сюда потом, когда просохнут полы и стены, – предложил старичок, – рассмотрите карту поближе и прочтете надпись собственными глазами. Некоторые историки утверждают, что к изготовлению карты приложила руку жена Петра Алексеевича Евдокия Лопухина. И, видимо, она была несильна в науках.

– Но как же Петр мог учить по ней географии своих генералов? Он-то был силен в науке о морях и земле? – спросила Брунгильда. – Всю Европу объездил в юные годы.

– Я не ученый, не историк, – смутился старичок, – я только хранитель. Что знаю, то вам и сообщаю.

– Мы очень вам признательны, – поспешила успокоить его Мура. – Непременно приедем еще раз. Спасибо вам.

Молодые люди отправились к выходу, где их поджидала коляска. С удовольствием опустились они на мягкие, обитые синим сукном сиденья, и коляска направилась по широкой аллее и свернула на дорогу, идущую по периметру обширного парка. Местами на пожухлой прошлогодней траве, на гравийной дорожке еще сохранились жесткие островки потемневшего снега и истонченного льда, из-под которых бежали веселые струйки воды. Около образовавшихся лужиц суетились воробьи и синицы, с явным одобрением поворачивая круглые головки к солнечным лучам. Сквозь обнаженные ветви деревьев виднелись остовы старинных садовых строений, предназначенных на снос. Лишь дважды мелькнули вдали фигурки молодых мещанок с детьми.

Мура не переставала думать о странной карте, Брунгильда втайне мечтала поскорее выбраться из парка и отправиться к заболевшему мистеру Стрейсноу, а Ипполит Прынцаев с удовольствием потирал руки.