Александра Маринина - Казнь без злого умысла

Баев какое-то время молча смотрел на нее, потом протянул руку к бокалу с недопитым коньяком, сделал один большой глоток.

– Я обдумаю вашу информацию, – сухо сказал он. – Всего доброго.

Настя смотрела ему в спину, пока Баев шел к выходу. Ровная походка, прямые широкие плечи, если судить на глазок – ни малейшего напряжения во всей фигуре. Проходя в дверь, он задел плечом косяк. И только это убедило Настю в том, что начальник УВД ей поверил.

Виктор Егоров крепко спал на диване в номере Короткова, сам Коротков отзвонился и сказал, что все сделал и сейчас будет ловить машину, чтобы вернуться в гостиницу, а Настя предавалась любимому занятию: лазила по интернету в поисках информации. Ей пришла в голову совершенно сумасшедшая идея! Полный бред, конечно, как выразился бы полковник Баев, но почему не проверить, если есть время и компьютер? Она хорошо помнила, что именно ее зацепило, когда она в один из первых дней пребывания в Вербицке читала интервью и предвыборные программные выступления мэра Смелкова. Ей тогда понравилось обилие сведений по истории охотничьего промысла в Сибири и о том, какую традиционно важную роль играет пушное звероводство. Собственно, исторические пассажи оказались для Насти Каменской самыми интересными, потому что в них была фактура, доныне ей неизвестная, а узнавать все новое ей очень нравилось. Теперь же она, находя в выступлениях мэра подобную информацию, немедленно проверяла источник, из которого она могла быть взята. Результат оказался весьма любопытным: часть фактов она нашла в имеющихся в интернете старых статьях и учебниках профессора Тарасевича, другую же часть не нашла вообще. Значит, вот в чьих руках оказалась незаконченная рукопись профессора! Никакие мальчишки в сарай новых хозяев участка не залезали, туда залезли те, кто был столь охоч до бумаг Аркадия Игнатьевича, забрали папки, а сарай подожгли, чтобы никто не заметил пропажу. Но зачем? Зачем вся эта возня? Не ради предвыборных речей же! Просто смешно… Нет, эти люди определенно искали что-то другое, а материалы по истории просто удачно использовали, коль уж те подвернулись. Но что они могли искать? Понятно, что не книгу, а дневники, письма и прочие личные записи. И что в этих записях могло быть такого, что ради них имело смысл нагородить весь этот немыслимый огород?

Она на цыпочках подошла к Егорову, прислушалась к дыханию, поправила соскользнувший на пол плед и вернулась к себе, прикрыв поплотнее дверь. Позвонила Короткову.

– Ты на каком этапе, Юраша?

– Выхожу из машины, – сообщил он усталым, но довольным голосом. – Через три минуты буду.

– Заходи сразу ко мне, – попросила Настя. – У тебя в номере Егоров спит.

Коротков ввалился в номер сияющий, но когда Настя попыталась по привычке поцеловать его в щеку, резко отшатнулся:

– Аська, я вонючий, не подходи ко мне близко. Весь день потел в этой чертовой «кенгурухе». В свой душ пустишь?

– Иди, конечно, – рассмеялась она. – Только два слова скажи: что? Я уж по телефону тебя спрашивать не стала, мало ли с кем ты там…

– Вот, держи! Жалкие плоды моих титанических усилий!

С этими словами он вытащил из кармана и положил на стол две черно-белые любительские фотографии, на каждой – четверо юношей и девушка. Молодых Смелкова, Баева и Ворожца она распознала сразу. Четвертый, судя по всему, и есть тот самый Дмитрий Голиков. А девушка? Наверное, Юля, с которой крутил роман юный Костя Смелков и про которую рассказывала Анна Макаровна Федюнина. Очень красивой девушкой была эта Юля… На черно-белой фотографии трудно с точностью определить цвет густых длинных волос, но она не блондинка и не брюнетка, скорее, темно-рыжая или шатенка. Тяжелые волны волос прихвачены с обеих сторон одинаковыми заколками с цветком.

Голиков – Юля – заколка… Вот такая странная связка. Связка, у которой есть какая-то тайна, и ради сохранения этой тайны убили любознательную и предприимчивую Камиллу Милюкову. Что же там может быть эдакого? Ну, допустим, Дима Голиков был тихо и безответно влюблен в девушку своего друга без малейшей надежды на взаимность. И что? Ерунда полная! И вообще, не факт, что заколка, которая была у Голикова и которую забрал вместе со всеми вещами умершего друга Петр Сергеевич Ворожец, та самая. Мало ли на свете заколок с разными цветочками… Конечно, это можно проверить и уточнить, но ответ на вопрос все равно повисает.

Узнать бы фамилию этой Юли, найти ее да спросить, что там за история приключилась… Но на это нужно время. И ресурс. Ни того ни другого у них нет. Свою работу Настя с Коротковым закончили, можно возвращаться в Москву хоть завтра. Дело до конца может довести и Егоров, если захочет, конечно. Если не побоится. И если ему дадут такую возможность.

Она почувствовала себя предателем. Если бы она не вмешалась, если бы не вызвалась поговорить с соседями Милюковой и свидетелями, ничего не выплыло бы. И работал бы себе Витя спокойно, горя не зная. Получается теперь, что Настя втравила его невесть во что и собирается быстро слинять в Москву, бросив Виктора на произвол судьбы и на растерзание тех, кто на самом деле пытается скрыть настоящего убийцу Милюковой. «Ты не можешь помочь всем, – сказала она себе. – Ты не можешь отвечать за все».

Но в голове уже поселилась какая-то неудобная мысль, словно насекомое, настырно бегавшее по извилинам. Настя прислушалась к себе: нет, неудобство не связано с чувством вины перед Егоровым. И нет тут никакой ее вины, Виктор большой мальчик и в состоянии сам принимать решения, никто его не заставляет искать истину, он вполне может ограничиться тем, что будет выполнять то, чего от него ждут. Что-то другое… Она прибегла к старому проверенному способу – попыталась вспомнить последовательно, что именно она подумала и какими словами перед тем, как противное насекомое оживилось и принялось возиться в мозгах. Узнать фамилию Юли, найти ее, спросить… Нужен ресурс и время, которого у них с Коротковым нет…

«Насекомое» впилось зубами в оболочку извилины и больно укусило. У шеф-редактора Милюковой не было ни ресурса, ни времени. А ее все-таки убили. Значит, она представляла реальную опасность. Почему? Да потому, что выяснить фамилию этой Юли не составляет ни малейшего труда, это могла бы сделать даже Милюкова за минимальное время. И заинтересованные в сохранении тайны люди прекрасно об этом знали.

Придется будить Егорова… Жалко. Он так сладко спит. А когда спит – не мучается желанием выпить. Пусть бы поспал подольше…

– Есть хочешь? – спросила она Короткова, когда тот вышел из душа в ее халате.

– Ой, нет, я целый день какой-то дрянью напихивался с горя: то чипсами, то печеньем, то сухариками, – чтобы не опупеть от бесконечного ожидания. Ничего, что я твой халатик позаимствовал? А то мое все пропотело, если пойду к себе за чистой одеждой – Витьку разбужу.