Ольга Играева - Как загасить звезду

Прыгающими руками Абдулов достал сигарету из добытой у жены пачки и прикурил от электрической конфорки — спичек в доме не было, а пробираться снова в спальню, чтобы достать зажигалку из жениной сумочки, у него уже не было сил. Он нетерпеливо топтался у плиты и мял сигарету, ожидая, когда конфорка наконец разогреется. Фу, сладкая женская гадость! Сам он бросил курить с невероятным трудом год назад и даже после Бутырки еще старался держаться. Но нет, видно, не дадут ему вести здоровый образ жизни.

— Семенов! Ты видел это? Что делать? — Абдулов не колебался, прилично или нет звонить приятелю далеко за полночь.

Он не ошибся — судя по голосу, Семенов еще не ложился.

— Видел, — спокойно ответил тот. — Что же ты ведешь себя так глупо, старичок? Пара вопросов для уточнения. Съемка подлинная?

— Да съемка старая! Ей сто лет! Меня подставили! Мне и в голову не приходило… Ах, суки! Молодой был, безголовый! Я не знал, что девки все на пленку фиксируют, они мне в стакан какого-то дурмана подсыпали, я как сам не свой стал… Ты меня знаешь, я не такой идиот, чтобы!.. — врал он вдохновенно.

— Еще. Знаешь, кто это сделал? — прервал его Семенов.

— Понятия не имею. Вернее, я знаю, кто снимал — той девки уже нет в живых… А кто показал и зачем, понятия не имею. Я, конечно, буду звонить руководству этого поганого канала, но не думаю, что многого добьюсь. Закон не обязывает журналистов раскрывать источник информации. Что делать, Семенов? Может, исчезнуть на время? Пусть пока все успокоится.

— Наоборот, — проронил Семенов. — Все наоборот.

— Что «наоборот»?

— Как бы, деточка, тебе ни было противно, а придется не только не исчезать, а напротив — предстать пред очи публики и пойти в наступление по всем фронтам. Главное — ничего не объяснять, не оправдываться и не чувствовать себя виноватым. И как ни прискорбно, врать тоже нельзя. Твоя позиция: это неправомерное вмешательство в частную жизнь, ты подаешь в суд на канал и обращаешься в прокуратуру с требованием разобраться в случившемся. Тебя будут спрашивать — было или не было? Фальшивка или нет?

— Скажу, фальшивка, работа спецслужб, — горячо ввинтился Абдулов. — Сейчас на компьютере можно все, что угодно, сфабриковать. Мне поверят, все знают, что наследники КГБ…

— Какое отношение КГБ или даже его наследники имеют к твоему кобелированию? — отрезвил его Семенов. — Ты бы лучше меньше штанами тряс! Врать нельзя — тут дело юридическое, каждое слово должно быть взвешено семь раз. Будешь выступать на всех каналах, во всех программах новостей и давать интервью всем, кто хочет. Другой линии поведения я тебе предложить не могу.

— Но это значит самому выйти к позорному столбу! — ужаснулся Абдулов.

— Да, — согласился Семенов. — Придется через это пройти. Но ты справишься.

Надежда, отправившаяся во исполнение задания Костова разговаривать с клиентом Соловей — с тем, которого та часто вызванивала по мобильнику, — обнаружила, что тот ушел в отпуск. «Стало быть, как вы понимаете, — объяснил ей охранник офиса при входе, — встретиться с ним сейчас не представляется возможным». Парень в форме стоял, перегораживая ей дорогу, крепко расставив ноги в шнурованных ботинках, весь подтянутый, собранный, в голубой рубашке, отглаженный и спокойный. Охранники в этой конторе научились выполнять свою работу, не хамя посетителям, — большое дело, признак солидности заведения.

Надежда стояла, задумавшись, и не освобождала проход, что не нравилось охраннику. Как она это просекла? Непонятно. По нему это никак не читалось — глаза невозмутимые, на лице ни одна жилка не дрогнет, движения расслабленные, мягкие, даже губы растянуты в предупредительной улыбке. Но спинным мозгом, — видимо, именно там и располагается орган той самой интуиции, на которую ссылаются люди, когда не могут определить источник своих ощущений и тревог, — она чувствовала, что своим присутствием раздражает аккуратиста. Отчасти поэтому она и не уходила — из чувства безотчетного противоречия.

Ей не нравилась эта ситуация. «Парень уходит в отпуск именно тогда, когда у нас возникают к нему вопросы. Мне все это не нравится», — думала она. Не очень справедливый ход рассуждений. Лето — пора отпусков, и не думают ли менты, что каждый гражданин России будет с ними советоваться, прежде чем отчалить на Канарские острова, к тетке в Саратов или к рыбакам на Камчатку — в зависимости от того, у кого какие пристрастия и финансовые возможности.

— Где он проводит отпуск? — спросила она у охранника.

— Понятия не имею, — пожал плечами тот, продолжая перегораживать ей дорогу.

«Не нравится мне это», — утвердилась в своих ощущениях Надежда. Манере заявлять о том, что ей что-то не нравится, Надежда научилась у своего шефа Костова. У него эта фраза — труба к атаке. После таких заявлений Костов выхватывает пистолет, бьет морды, вышибает ногами двери и выкручивает уши тем, кто опрометчиво его раздосадовал. Что она означала у нее, Надежда пока не определила. Единственное, в чем она была сейчас уверена — в том, что ее врожденное упрямство разрослось здесь, у входа в офис «Продукты Беспанова», до космических размеров. Она поняла, что ни за что не уйдет с порога, пока не вызнает все, что можно, об этом внезапно исчезнувшем клиенте Соловей. Пусть даже он всего лишь ушел в отпуск. Кто родные, как с ними связаться, как связаться с самим отпускником (она не верила, что в таких конторах сотрудники, отправляясь в отпуск, не оставляют на всякий случай своих координат начальству)… Но отдел по работе с персоналом и разговаривать с ней не станет без санкции с самого верху — от генерального директора или владельца.

— Молодой человек, — Надежда льстиво улыбнулась охраннику, — а где тут у вас можно позвонить… — Антон Сергеич! — орала она через минуту Костову из специально оборудованной телефонной будочки для посетителей. — Наш клиент, он же по совместительству клиент Соловей, убыл в отпуск. Куда, не говорят. Я не знаю, что со мной происходит, но сто пудов — здесь надо копать до упора. Меня, конечно, и на порог никто не пустит просто так… Шеф, позвоните в УБЭП — быть не может, чтобы у этого «продукта Беспанова» не было никаких грешков или замутнений с ребятами — или по налогам, или по валютным операциям… Может, с таможней. Пусть мне выхлопочут встречу с этим «продуктом» — просьбе УБЭПа он навстречу пойдет, не может не пойти. Я здесь подожду, перезвоню…

— Есть за что зацепиться? — спросил Костов. — Ребятам из УБЭПа что говорить?

— Зацепиться не за что, — призналась Надежда. — Надо что-нибудь соврать. Но у меня такое чувство… — здесь что-то есть. Почему он так скоропалительно умотал в отпуск?

— А что, если он давно собирался?